– Что ты делаешь?! – в ужасе прошипел восьмой принц, отпрянув от света.

– Вы, – он ткнул пальцем в принца, – садитесь сюда. Под скалой вас не видно, стрелой не достать. Вы, – тычок в мою сторону, – встанете здесь и будете петь.

– Петь? – от холода и неожиданности голос подвёл, выдав хрипотцу.

Мужчина к тому моменту запалил четвёртый фонарь, осветив площадку. Сам он голову наклонил ниже, скрывая лицо, а безразмерная одежда скрывала фигуру. Прихрамывая, он приблизился к принцу и, вытянув из-за пояса небольшой нож, положил рядом на каменную скамью.

– На случай, если я не вернусь.

– Едва ли это поможет нам от стрелков, – беря оружие в руки, принц вытянул нож из ножен, позволив свету отразиться на лезвии.

Глядя, как незнакомец, покачиваясь, уходит в темноту, я невольно задалась вопросом: а он всегда хромал, темнота это скрывала?

Оставшись наедине, мы с принцем переглянулись, одинаково растерянные и испуганные.

– Что ж, – Хэчиро быстро взял себя в руки. – Твоё пение произвело впечатление на моих братьев, но человека, куда более искушённого, повергло в сильнейшее уныние. Не думал, что тебе выпадет вторая попытка, но попробуй, – он махнул рукой, – порази меня.

Это вечное тыканье мне не нравилось. Оно носило пренебрежительный характер, который словно намерено он усиливал интонациями.

Дайте стрелу и лук, и я поражу вас в самое сердце, – страх слабел, а ему на смену пришла злость за собственную слабость. – Может, матерных стишков ему почитать?

– Что-то ничего в голову не лезет, – ответила я.

Кусты и ветер растрепали причёску и платье. Хотелось уйти куда-то в сторону и привести себя в порядок, а не приглаживать волосы под оценивающим взглядом восьмого принца.

– Вы это делаете не для меня, а для себя, – развалившись на скамье, заявил он. – Те, кого послали за мной, не оставляют свидетелей. Мы выманим и отвлечём их, а мой слуга их всех перебьёт.

Хорошо вы устроились, в укрытии скалы и кустов, а я танцуй тут на ветру как живая мишень, – подумала я, чувствуя, как заколки давят на кожу и неприятно оттягивают волосы.

– Имя у вашего слуги есть?

– А тебе оно зачем?

– Хочу отблагодарить его в случае, если выберемся отсюда живыми.

Он как-то странно посмотрел на меня, словно не веря или не понимая, и отмахнулся.

– Тебя оно не касается, – высокомерно заявил принц и, неожиданно смягчив голос, добавил: – Этот человек приносить смерть и если хочешь вернуться домой, постарайся держаться от него подальше.

Делать нечего. Пришлось петь. Вот только в голову ничего не приходило, кроме песни сирены, которую я исполняла на корабле. Сейчас она пришлась как нельзя кстати, учитывая, что мы заманивали на смерть других людей.

Голос предательский срывался из-за ветра и холода, да и взгляд принца не располагал к расслабленности. Отступив к фонарям, я отвернулась и принялась выпутывать заколки из волос.

– Иди ко мне. Иди ко мне… – медленно покачиваясь, начала я, тихо давая горлу согреться. – Иди в мои объятия на дне…

На принца я не смотрела. Закрыв глаза, растворилась в слышной мне одной музыке. Волосы, освободившись от оков заколок, оказались в объятиях ветра, что затих, мягко перебирая пряди.

Песня начиналась мягко и маняще, с каждой новой строчкой приобретала угрожающий оттенок, закончившись кровавым пиром сирен, где голос почти рычал, нагло насмехаясь над незадачливой жертвой.

Вспомнив, что мы тут убийц приманиваем, а не топим неудачливых путников, я повернулась и первым, кого увидела, был слуга принца. Тот замер на границе света и тьмы. Глаза его странно блестели, но я почти сразу об этом забыла, безмолвно ахнув, прижав руки к губам.