Князь поднялся наверх, на галерею – к дружиннику. Тот нес службу, как и положено – в кольчуге, со щитом, с мечом на боку, в шлеме-шишаке. Он поприветствовал князя легким поклоном. Князь узнал дружинника. Хороший воин Митях, опытный.

– Как служба идет?

– Спокойно, князь. Купеческий обоз недавно на Данков вышел.

– Не к Новосилю?

– Да нет. Что я, дорог не знаю? Из Красных ворот вышли – и на Данков.

Прогадал князь, Митрофана-охотника в Суслов лес посылать надо было. Да что уж теперь, сделанного не воротишь. Близок локоток, да не укусишь.

Князь поглядел поверх тына. С Аргамачьей горы, на которой стоял Кремль, были видны окружающие Елец леса – Радушкин, Воргольский, Пришний, Истошный, Суслов, Хомутов. Вдали, едва-едва – Ищеин. Монастырь Знаменский виден.

Князь скрипнул зубами. Многолюдна и сильна монастырская дружина у игумена. Только игумен сам ею распоряжается. Хочет – даст городу в помощь, а бывает – сами взаперти сидят, монастырь обороняют. За одно спасибо сказать можно – крестьяне из окрестных деревень там при угрозе прячутся.

Князь спустился с тына, прошел мимо княжеских амбаров да подклетей, вышел на Соборную площадь, зашел в Успенскую церковь – свечку Николаю-угоднику поставил, помолился, с настоятелем поговорил. Обычно князь молился в личной часовенке при тереме. Все шло как обычно. Досада только душу немного грызла – надо было второго человечка в Суслов лес послать. Упустил лазутчика! Он же теперь по другим городам, где обоз побывает, вынюхивать станет.

Князь вернулся в свои хоромы. Время было обеденное, и за княжескими заботами не стоило забывать о грешном теле.

К столу – присоединиться к обеденной трапезе – пришла любимая жена. Слуги проворно поднесли горшочки с горячим супчиком из заячьих потрошков. На серебряных блюдах лежали, источая духовитый аромат, пряженцы с грибами, луком и яйцом, расстегаи с рыбой. Стояли в расписных глиняных тарелках капуста квашеная, яблочки маринованные хрусткие, огурчики соленые – один к одному. На длинном блюде дымились жареные карасики в сметане.

Князь окинул взглядом стол – небогато, но и не праздник какой сегодня, чтобы белорыбицей баловаться. Хотя и есть в подвалах, лежит на льду.

Слуга склонился к уху князя.

– Вина подать или пива?

– Пива давай, уж больно хорошо его Афанасий варит.

Зайчишку, из потрошков которого был сварен суп, князь еще вчера собственноручно убил. Леса на княжеской земле объезжал, а косой из-за кустов и выскочил, да стрелой по дороге полетел. Гикнул князь, погнал коня, да кистенем промеж ушей косому и ударил.

Дома слуги зверька ободрали, выпотрошили тушку, да в слабом яблочном уксусе и замочили. Известное дело: зайца коли не вымочишь, мясо потом не разжуешь.

Подвесив к седлу убитого зайчонка, князь и молодость свою вспомнил, и мясца свежего к столу привез.

А леса осматривал, дабы решить, что людишкам в посад для строительства домов отдать, а что для ремонта тына да ворот приберечь. Дуб, ясное дело, для тына, сосна да ель – для домов.

Ключник князя сопровождал, слушал внимательно – за неправильный поруб ему отвечать.

– И здесь сосну порубить, – указал князь.

– Не можно, княже, монастырские то земли, – покачал головой ключник.

– Знаю, – недовольно скривился князь, – да немного можно – хлыстов двадцать. От монастыря не убудет.

– Жаловаться придут, челобитные патриарху писать будут, – продолжал ключник.

Князь только рукой махнул. И земли у монастыря хорошие – пахотные, и леса есть, серебром князь периодически настоятеля одаривает, а все жалуются.

Набрать бы еще людишек в войско, да казна не позволяет. Денег – только до нового урожая дотянуть. А будет ли он – одному богу известно. Хотя зима снежной была, земля весной влагой напиталась, травы вон какие взошли. Еще бы дождей да солнышка, тогда и подать собирать можно. Лишь бы басурмане летом набег не сделали. Все порушат, лошадьми урожай вытопчут, людей в полон уведут. И так уже деревни полупустые. Одно выручает – из Великого княжества Литовского людишки бегут, поскольку там еще хуже. Священники совсем распоясались, ни бога, ни короля не боятся. Одно слово – схизматики.