Вчера была первая часть вечернего шоу про женщин-телеведущих, их личную жизнь, и некоторые даже признались, что получили должность вовсе не из-за своей отличной учебы в университете. Сегодня будет вторая часть, и обещали пригласить мужей телеведущих и руководителей и столкнуть лбами, натравить, но, разумеется, напрямую было сказано другое.

Елена присылает в ответ мне тоже кучу смайликов и пошлые картинки с голыми девушками. В этот момент я слышу визг тормозов, крики, ужасно громкий стук-удар, трамвай покачивается и медленно переворачивается. На меня летят чьи-то сумки и пакеты, пассажиры оказываются сверху, теснят меня коленями, мордами, мне душно, почти нечем дышать. Меня придавили, а подниматься никто не спешит, только голосят и молят о помощи сверху. При ударе я влетел лбом в стекло, которое через мгновение лопнуло, и теперь чувствую горячую струйку, стекающую по виску на щеку и ухо. В глубине трамвая громко спрашивают, кто нас атакует. Наконец-то кому-то приходит в голову идея разбить верхние стекла, и постепенно давление на меня ослабевает, пассажиры выбираются наружу. Один грузный мужчина, визжащий в унисон с другими, в панике наступает ботинком на мое дорогое пальто, оставляя грязный отпечаток, а потом ступает мне на голову, и мой лоб снова погружается в россыпь осколков. Сначала я слышу свой стон, потом ругань, откровенную и грязную ругань, которой я пытаюсь достать этого трусливого ублюдка. Хватаюсь за его куртку и тяну вниз, не желая выпускать, и когда он снова падает на меня, из салона уже почти все выбрались, только самые медлительные и старые немощно пробираются сквозь дыры в окнах на вытянутых в помощь руках снаружи. Я подтаскиваю себя и оказываюсь сверху этого урода, ткнувшего меня своим ботинком, начинаю его колотить кулаком по носу, а он пищит, зовет на помощь. Его глаза слезятся, и он бестолково машет руками, пытаясь защититься, но я не умолим, ломаю его чертов нос, а потом окунаю щекой в кучу битого стекла, спрашивая глумливым шепотом, нравится ли ему. Он кричит, как резаная свинья, а я стягиваю с него ботинки, даже носки снимаю, удовлетворенно наблюдая его голые ноги и рассыпанные повсюду осколки стекла и чего-то еще, острого, ледяного, приговариваю угрожающе: «Будешь знать, как меня топтать, мудак!» и прыгаю из трамвая в окно, а мне помогают, вытаскивают.

Вокруг перевернутого на бок трамвая стоят любопытствующие зеваки, несколько автомобилей остановились, их водители и пассажиры помогают пострадавшим, мне протягивают взявшийся откуда-то стакан с кофе, беспокойно спрашивают о моем самочувствии, прикладывают салфетку ко лбу, пытаясь остановить кровь. Осматриваюсь, и замечаю в середине пухлого тела трамвая огромную вмятину и легковушку: лобовое стекло разбито, капот смят, на нем лежит водитель с головой в багровых трещинах особенно просматривающихся на залысине. Его ноги еще в салоне автомобиля, упираются в сиденье.

Слышатся сирены, подъезжают две машины «скорой помощи», медики распределяются равномерно среди столпившихся пострадавших, осматривают тело водителя, а потом кладут его на носилки, прикрыв мертвеца с головы до пят белой простыней, а я разочарованно мечтаю, чтобы на его месте был Станислав. Раны и порезы на моем лице обрабатывают чем-то вонючим, а боль такая, что слезы из глаз, но я терплю, сжимаю зубы и отказываюсь от госпитализации. Смотрю, как из глубин трамвая достают избитого мною идиота: он без сознания, поэтому, чтобы его достать потребовалась помощь четырех мужчин. Такси приезжает через пару минут и, облегченно вздохнув, я успеваю вовремя на вторую часть вечернего ток-шоу.