– Ну, так что же мешает? – поинтересовалась Саша, – Вперед и с песней, в первый класс, как в первый раз! А что, это даже креативно – две великовозрастные девицы снова за школьной скамьей.

– Да-да, «нам с тобой по двадцать пять – в школу мы хотим опять»! – захихикала Витали.

Саша улыбалась, у нее тоже было отличное настроение.

– Да, – повторила подруга, – Детство не вернешь, как ни печально.

Саша погрустнела после этих слов. Стало печально от осознания того, что Витали абсолютно права. Ведь действительно, отматывая в памяти пленку своей жизни, девушка внезапно поняла, что самой беззаботной и веселой порой было детство. Если точнее, именно то время, когда они с Витали учились в школе, сидели за одной партой, болтали о мальчиках, делились самыми сокровенными секретами. И тогда казалось, что все это будет вечно, что просто не может случиться так, что в один день их настоящее перестанет существовать.

Но такой день настал. Еще будучи ученицей одиннадцатого класса, Саша постепенно стала понимать, что это – ее последние несколько месяцев со своим шумным, порой невыносимым, но таким родным классом. Последний звонок. Он запомнился короткими черными платьями и большими белыми бантами. Целая стая девушек-подростков, выпускниц одиннадцатых классов, красивых, как на подбор, выпорхнула в городской парк, своими нарядами отдавая дань детству и тому самому дню, когда они все впервые перешагнули порог школы. Потом выпускной. В воспоминаниях мелькнули великолепные наряды одноклассниц и нервные лица одноклассников.

«А еще слезы».

Слезы, которыми Саша и Витали, обнимаясь, обливали друг друга, когда звучал последний вальс. Девушка, как сейчас, видела влажные следы от слез на воротничке золотистого вечернего платья Витали. А дальше они поступили в университет. К счастью, судьба решила оставить подруг учиться в одном и том же вузе. Даже на одном факультете. Только вот их группы, как и специальности, оказалась немного разными: Сашина – психотерапевт, а у Витали – психиатр.

Собственно говоря, даже закончив университет, девушки продолжили общаться. И порой, даже направляли друг к другу своих пациентов, что было очень удобно.

Порой Саша думала, что ей бы действительно тяжело пришлось в жизни, если бы в ней не было любимой Витали, на которую всегда можно было положиться.

«Которая всегда простит меня, что бы я ни совершила, и сколько бы недель ей не звонила».

– Ее звали Елена, – именно эти слова услышала Саша, когда дверь кабинета открылась, и перед ее глазами появился Дэвин.

– И Вам добрый день, Дэвин, – от неожиданности, терапевт чуть не выронила из рук ярко-красную ручку, которой делала пометки о состоянии клиентов в своем блокноте.

– Да, здравствуйте, Саша, – мужчина закрыл за собой дверь и прошел в небольшой кабинет, – Вы постоянно спрашивали имя моей девушки. Ее звали Елена, – повторил Дэвин и остановился в паре шагов от стола терапевта.

Действительно, за все время сеансов, Дэвин ни разу не назвал свою погибшую девушку по имени. Саша сразу обратила внимание на эту странность, но на все расспросы мужчина просто молчал, оставляя ее теряться в догадках, почему он не хочет называть имя.

– Да, я помню, – произнесла девушка и отложила блокнот. – Ну, что ж, считаю, это большой шаг вперед, Дэвин. Я рада, что Вы решили назвать мне имя, – Саша поднялась из-за стола, обошла его, и жестом руки предложила мужчине присесть на диван.

Когда Дэвин сел, терапевт отошла к небольшому креслу у изголовья дивана, но не спешив располагаться в нем, просто встала рядом. Девушка внимательно посмотрела Дэвину в глаза. И оказалась просто поражена – впервые она увидела в них блеск. Впервые они не были затянуты таинственной дымкой, которая обычно настораживала.