– Тра-та-та, мне уж и пообедать нельзя, тра-та-та, целый день, как проклятая, тра-та-та, и когда всё это кончится, тра-та-та, сидят там сами пузы наели, тра-та-та.

Понятно, что все «тра-та-та» – это сплошной самый отборный мат. Я сам никогда при женщинах не «выражаюсь», с детства не приучен, стыдно, и от женщин слышать такого никогда не приходилось, и вот – пришлось. Познаю жизнь.

– Ничего, обедайте, мы подождём.

Отошли немного, расположились на полянке, сидим курим. Где-то через полчаса появилась из палатки наша благодетельница, уже вполне адекватная, видимо, сытая, взяла нашу записку, стала «отоваривать». Выдала шестиместную палатку, спальные мешки и белые вкладыши к ним (это как простынь в постели), кастрюль нету – дала ведро вместо кастрюли, миски-ложки получили и продуктов на первое время – гречки, тушёнки, макарон, сахара. Всё записала, мы расписались и стали устраиваться.

Расположились недалеко, поближе к лесу, чтобы за дровами поближе ходить. Первым делом наварили макарон с тушёнкой, подзаправились, а потом уже занялись обустройством своего пристанища. Мои туристские навыки здесь пригодились – костёр разжечь, таганок соорудить, палатку поставить – не представило никаких затруднений. Несколько раз обращались к кладовщице – за топором, за солью, познакомились поближе, вечером уже у костра все вместе пили чай. Не такая уж она страшная оказалась, вполне нормальная, только словечки непечатные вставляет для связки слов. Ей лет 27–30, и у неё есть «любовь» в экспедиции, Генка, он сейчас в тайге. Про любовь, я думаю, она специально нам сразу выложила, чтобы мы не клеились, но мы об этом и не помышляем, она для нас, двадцатилетних, старуха, только Альберт постарше.

Вечером залезли в свои спальные мешки, они толстые, тёплые, не то что туристские, тонкие и лёгкие, немного поговорили, поделились впечатлениями – и заснули. Началась наша экспедиционная жизнь.

Утром, позавтракав, пошли снова в контору. Прошлись по деревне, она небольшая, домов двадцать пять, тянется одной улицей вдоль реки: с одной стороны дома, с другой – обрыв к реке. Есть магазин, но в нём почти ничего нету. Продавщица объяснила, что все товары сюда завозят весной по воде, пока половодье, а нынче паводок прошёл быстро, и баржа не успела дойти до Токмы, осталась деревня без товара. И самое главное – водки нету. Самое необходимое подвозят иногда самолётом, а водку таковым не считают, и вот получился в Токме сухой закон. У нас спрашивают – не привезли ли с собой, не продадите ли бутылочку?

– Откуда? – Мы об этом и не думали.

Зашли в контору, там всё по-вчерашнему: за столом восседает начальник партии, во второй комнате – три женщины и мужчина, я сообразил, что это камералка, в книгах читал: в поле геологи собирают материал, а здесь проводится камеральная обработка. На стене увидел карту района работ партии, сразу приник к ней глазами. Отыскал Токму, она почти в центре площади, стоит на реке Непе, а Непа впадает в Нижнюю Тунгуску. Стало маленько ясно, где мы находимся.

Виталий Семёнович пригласил из другой комнаты мужика, представил – главный геодезист партии Анатолий Иванович Зуевский, под его началом мы и будем работать. Посидели все вместе, поговорили. Партия наша называется «Нижне-Тунгусская гравиразведочная партия», но не от слова «гравий», а от слова «гравитация», будем исследовать гравитационное поле Земли. Площадь работ – почти четыре тысячи квадратных километров. Сейчас все отряды заняты рубкой просек. Эти просеки должны покрыть, как сеткой, всю площадь, по ним уже пойдут отряды с приборами, и мы будем работать в этих отрядах. Вот такую перспективу нарисовало нам наше начальство. А пока не вышли из тайги рубщики, надо их подождать, тариф нам уже идёт, зарплата капает.