Белые стены, запах медикаментов, снующие туда-сюда доктора и медсёстры, пациенты, медицинские каталки, белый свет ярких ламп на потолке…

Я сидела в приёмном покое Центральной больницы. Пару минут назад я ворвалась в её двери, требуя от медсестры в регистратуре пропустить меня.

– Успокойся, милая! – она даже встала со своего места за стойкой. – Объясни, в чём дело?

– Мой брат, Коди Фарелл. Он здесь? – выговорила я, часто дыша.

– Коди Фарелл? Подросток?

– Да, это он. Так он здесь? Мама сказала мне ехать сюда.

– Подожди минутку, – сказала она мне и заглянула в свой компьютер. – Он в палате пятьдесят четыре, на третьем этаже.

– Спасибо! – хлопнула я по стойке и рванула к лифту. Через пару минут я уже шла к его палате. У двери на стульях я заметила одежду и сумку. Это были мамины вещи.

– Мам? – позвала я, входя в палату. Внутри был рассеянный свет.

– Лия? – мама сидела на стуле у постели, на которой лежал Коди. Вид у мамы был измученный.

Я подошла ближе. Коди. Мой брат, Коди, лежал на кровати, весь в ссадинах и со швами на лице, руках. Остальное тело было прикрыто одеялом, и я не могла сказать, насколько серьёзны повреждения.

На шее у Коди был воротник, голова перебинтована, во рту стояла трубка аппарата искусственного дыхания. Рядом была капельница и препараты-контролёры сердцебиения, дыхания и давления.

– Господи, Коди, – тихо сказала я, подходя к нему и касаясь его руки, тоже перевязанной в районе запястья. На брата было страшно и грустно смотреть. – Что произошло?

– Авария, – хриплым голосом невыплаканных слёз ответила мама. – Если бы я только знала…

– Знала что, мам?

– Что он участвует в гонках, милая. Если бы я только знала, – мама закрыла лицо ладонями. Я вскинула бровь. Гонки?!

– Не плачь, мам, – подошла я к ней и обняла. – Коди выкарабкается. Он сильный.

Так вот где он пропадал всё это время. И сегодня, когда я собиралась к Фелис, он так торопился… Вот его тайна. Он был гонщиком. Я была несколько поражена. Надо с этим разобраться, но позже.

Дверь палаты открылась, и появился молодой доктор приятной внешности.

– Здравствуйте, я мистер Ньюман. А вы, должно быть, мать и…, – он помедлил.

– Сестра, – сориентировалась я. – Я его сестра, Лия.

– Понятно, – мистер Ньюман записал что-то в своём листе на карте. – У вашего сына, миссис Фарелл, серьёзное повреждение мозга. Внутреннего кровотечения удалось избежать, но опасность всё же есть. Дело в том, что…

– Говорите же! – сказала я, видя, что он намеренно медлит с ответом, чтобы мы восприняли его более спокойно, хотя это ничего не изменит. К плохим новостям никогда нельзя подготовиться.

– Хорошо, – видя мой напор, он продолжил. – Дело в том, что ваш сын сейчас без сознания, и мы полагаем, что есть опасность комы.

Голова мамы опустилась, и она заплакала. Я погладила её по плечу, желая забрать эту её боль, но не могла. В моей груди клокотало море гнева, печали, грусти и чувства беспомощности. Гнев у меня вызывала ложь брата, который скрывал ото всех своё возможное тайное увлечение, грусть и печаль из-за неудавшегося поцелуя с Блэйком, беспомощность – я не могла ничего, абсолютно ничего сделать для брата. Оставалось лишь надеться, что он выкарабкается.

– Доктор, – обратилась я.

– Да, – мистер Ньюман посмотрел на меня, ожидая вопрос.

– Скажите, если…, когда он очнётся, с ним всё будет в порядке?

– Я не хочу вас расстраивать, но травма мозга и конечностей была серьёзная. Есть большая вероятность, что он не сможет ходить.

– …, – я ничего не сказала и вновь посмотрела на Коди. Я не могла поверить, что его жизнь может оборваться в любой момент, ведь кома – это всё равно, что смерть.