Ну невзлюбила трехлетняя Серафима Петровна, «личная папина дочь», как она сообщила мне, личному ее отцу, елку, которую мы принесли домой в конце декабря. «Убирайте!» – говорит, и всё тут! До слез дело дошло. Мы думали, успокоится деточка, все-таки первый раз елку настоящую видит – ан нет: убирайте, пожалуйста, дорогие родители. Решили еще денек подождать – может, привыкнет. Красиво же. Ага. Серафима Петровна нашла способ настоять на своем. Затихла сначала в гардеробе. А надо сказать, что внизу хранятся мои Самые Главные Путешественные Боты, в которых я по миру хожу, ну или езжу. И отношение к ним в семье сродни отношению к дедушкиной фуражке или прабабушкиному перстню: так просто брать нельзя. Все это знают, и даже смирились. Кроме протестующей Серафимы Петровны: выходит, ковыляя, в центр кухни в моих ботах, которые ей оказались выше колен, упирает руки в боки и, обращаясь к нам, говорит отчетливо: «Сколько лет с вами живу, а такого кошмара еще не видала!» Ну, мы намек поняли, поднявшись с пола. Елку отдали соседям. Сима, когда повзрослела, всё удивлялась, как это ей елочка не понравилась, – сейчас-то сама требует ее поставить и сестру с братом хороводы водить учит.

Став постарше, Серафима Петровна поступила в воскресную школу нашего прихода. Если учителя хорошие, то и уроки интересные. А тут как раз был очень хороший педагог: заинтересовал ребят церковнославянским языком. Мало того – на одном из занятий они добрались даже до 50-го, покаянного, псалма. Дети и покаяние – штука сложная. Впрочем, у взрослых, наверное, еще сложнее. Так или иначе, идем мы однажды с Серафимой Петровной в школу. Зимой. Снегу навалило – глаз радуется! Но пройти трудно: сугробы лежат. Бедняги дворники, пыхтя и поругиваясь, разгребают всё это счастье, пытаясь сделать хотя бы узкую тропинку.

Мы идем гуськом – Серафима Петровна впереди. Вдруг поворачивается и со значением выражается: «Вот зачем эти дворники снег убирают, а? Написано же: “Окропиши мя иссопом, и очищуся, омыеши мя, и паче снега убелюся”. Я иду себе и убеляюсь паче снега – чего они снег убирают?!» Такое вот детское покаянное богословие. Я и притих неавторитетно. Даже о своих грехах призадумался. Долго думал.

Точнее, не ОМОН, а СОБР, но я в этих штуках мало соображаю: знаю только, что и там и там сильные дядьки есть, с которыми лучше не спорить, если виноват. Мы Серафиму Петровну не пугали «дядьками милиционерами», которые за плохое поведение «придут и заберут», – она их и не боялась. Более того, и не боится, повзрослев. Даже уважает. И вот по какому случаю.

Взяли мы ее однажды на Крещение на водосвятие. Ночью. Ехать недалеко – от города километров двадцать. Говорят, там прекрасный источник есть, где вот уже несколько лет водосвятные молебны проходят. И устроил этот источник какой-то интересный дяденька, который сильно родную землю любит. Что за дядька? Что за источник? Решили проверить. Приехали, вылезли из машины. Народу много – Серафима Петровна возьми и потеряйся. Паника у нас случилась: бегаем, глаза вытаращив, орем. Наташка вдруг говорит: «Ну-ко стой – во‐он там, кажется, Сима стоит, с мужиком каким-то». Подбегаем: Серафима Петровна спокойно разговаривает с усатым великаном, тот держит ее за руку, улыбается и поверх головы смотрит: не появятся ли горе-родители? Увидел нас – показал Симе: «Вот твои мама и папа! А ты переживала!» Ну, руку-то мне пожал, а от комментариев воздержался. «Вы, – говорит, – проходите давайте. Потом поговорим. А вообще повнимательнее будьте, ладно?» Так и познакомились.