«В чем твой секрет?» – все время хотелось спросить эту невероятную Веру, сквозь яркий образ которой проступало трудноуловимое на первый взгляд ощущение какой-то драмы, о чем сдержанно живописала то ли невесть откуда взявшаяся морщинка на лбу, то ли слегка опущенные уголки глаз. «Что же произошло в твоей жизни? И как, несмотря на все это, тебе удалось стать такой яркой, солнечной и настоящей?» – хотелось узнать Анне, но она не решалась спросить, боялась услышать: «Да нет никакого секрета, это ж просто. Разве нет?».

Всего пара дней, и Анна начала оживать. Волосы, правда, пока не желали напоминать даже подобие прически, одежда по-прежнему скрывала вполне интересную фигурку, улыбка появлялась редко. Но окружающий мир все-таки начал существовать, и Анна с удивлением обнаруживала, что, вероятно из-за дружбы с Верой, на нее теперь смотрят окружающие: бровастый бухгалтер – тепло и заинтересованно, девчонки из отдела – с напускным участием и завистью. Она стала замечать неяркое весеннее солнце и влажный ветер, который все явственнее пах весной.

Правда, теперь бросались в глаза и ее старые, давно вышедшие из моды туфли, еще пять лет назад ставшее бесформенным пальто, мусор возле киосков у метро, опрокинутые урны возле остановок и собачий «урожай» на протаявших серо-черных газонах. Ей, как раньше, хотелось бы прикрыть все это прежней ширмой бессмысленности, только почему-то не получалось. Само существование Веры опровергало эту установку, прежде ее так спасавшую. Есть же люди, которые меняют этот мир. Есть Вера, которая за какие-то считаные дни изменила всех в их отделе, хотя Анне все они казались беспросветно серыми, никчемными и убогими, как она сама. С той лишь разницей, что она была убогой с осознанием собственного убожества, что, конечно, делало ее исключительной, выделяло из всех.

…А потом Вера уехала. Анна понимала, что, конечно, когда-нибудь это произойдет, даже сроки звучали: «в конце недели». Но когда бледная девчонка в оранжево-бордовом берете дождливым весенним вечером, чмокнув ее на прощание, просто села в такой же яркий оранжево-синий поезд и уехала, Анна сначала даже не осознала потери. Ей казалось: будет утро, а значит, будет и Вера, значит, будет Жизнь.

Но наступила суббота, а жизнь – нет. Жизнь никак не хотела наступать без Веры. И вот тут Анна испугалась по-настоящему. Ее опять бросили! Все повторяется! Как с этим придурком – Димкой. Пришел, оживил и свалил. И эта сделала точно так же. Что теперь? Делать-то что? Опять депрессия на несколько месяцев? Ей стало по-настоящему страшно… Анна попыталась опять зацепиться за что-то простое. Встать. Умыться. Позавтракать. Встать удалось, но заправить кровать не хватило сил. Позавтракать попыталась. Но еда почему-то не имела вкуса. Что это было? Йогурт? Творожок? Какая разница! В кружку она забыла положить чайный пакетик. Невкусно. Электронная почта. Пуста. Интернет.

Было бы что искать… Надо начать думать.

Что можно предпринять? Написать ей «я жить без тебя не могу»? Да у нее друзей наверняка полПетербурга! Она забыла про нее, уже выйдя утром из поезда на Московском вокзале. Уехать в город на Неве? Кому она там нужна? Вере? Да у нее своя жизнь… Какая, кстати? Они говорили о многом, вот только с кем живет Вера, кто ее родители, есть ли братья, сестры, молодой человек – об этом речь как-то не заходила… В любом случае, такие, как она, наверняка окружены любящими людьми. Очевидно, что Вере будет не до нее.

И зачем только она доверилась этой «клевой Верочке», а до нее этому гребаному сердцееду Димочке? Жила бы себе в своем коконе! Она же знала: доверять никому нельзя. Вот, пожалуйста, жизнь преподносит ей подтверждения. И для особо одаренных повторяет по нескольку раз, чтобы надежнее закрепилось. НИКОМУ ДОВЕРЯТЬ НЕЛЬЗЯ. Нет никого, кто был бы с ней всегда. С ней, для нее, за нее. Всегда. Если нет такого человека, то нет смысла доверять остальным, которые могут уехать, могут предать, могут иметь других друзей и любимых. Злость почему-то возвращала ее к жизни.