Степан смотрел на девушку, не в силах отвести взгляд, не понимая, что происходит. Пожалуй, она чуть выше, тоньше, чем Стеша… и коса светлее. Одежда другая: сатиновая блузка с оборками, широкая юбка с плетеным пояском. Стеша проще одевалась.

Девушка настороженно топталась на тропинке, не решаясь подойти.

– Это могила моей матушки. Что вы здесь делаете? Кто вы? – наконец промолвила она.

Степан поднялся с земли, сделал шаг навстречу. Девушка отступила назад, готовая убежать в любой момент.

– Я Степан Крутихин, – откашлявшись, сказал он. Я знал… любил Стешу, когда она была такой, как ты сейчас. Вы так похожи, что я принял тебя за нее.

– Да, я знаю. И о вас я знаю. Мама рассказывала.

– Ты меня не бойся. Я тебя не обижу.

– А я и не боюсь… Просто не ожидала. Матушка говорила, что вы добрый, хороший. Она о вас вспоминала до последних дней.

Девушка подошла поближе, с любопытством разглядывая человека, о котором была наслышана.

– А зовут-то тебя как?

– Ольгой.

Все последующие месяцы Степан трудился не покладая рук. Он так хотел наверстать, успеть в жизни то, чего его лишила упрямая воля родителя: построить дом, наладить дело, завести семью. Место выбрал там же, на Сокольей горе, недалеко от родительского дома. Здесь, на южной окраине города, проще было получить землю у управы. К зиме поставили стены, подвели под крышу, а уж весной дом был полностью готов.

– Ну, брательник, вот тебе и хоромы, – довольно потирал руки Михаил. – Теперь хозяйка в дом нужна. Присмотри каку вдовицу пошустрее.

– Так уж присмотрел. Только не вдовицу, а девицу.

– Да ну! Шустёр! И кого же?

– Ольгу, Стешину дочку.

– Шутишь? Ей семнадцать годков всего! Ровесница Маруськи моей! А тебе сорок пять – забыл? Считать разучился? Да и не пойдет она за тебя, старого хрыча.

– Ну, это она решать будет. Пойдет, не пойдет… И не вздумайте опять вставать на моем пути! Я на Ольгу смотрю, а вижу Стешу, она говорит, а во мне Стешин голос звучит… словно и не было этих долгих лет солдатчины.

Михаил покрутил головой, сказал с досадой:

– Слыхал я, что вас вместе у кладбища да на берегу видели, но не ожидал, что такое задумаешь. Впрочем, мешать не буду, намешали уже. Делай, как знаешь, твоя судьбинушка.

Степан, действительно, изредка виделся с Ольгой на кладбище. Место пустынное, спокойное, для задушевных разговоров самое подходящее. Порой, встретившись почти случайно у пристани, они не спешили расставаться, бродили вдоль берега, там, где когда-то гулял он со своей ненаглядной любушкой. Забывшись, он называл спутницу Стешей. Ольга поначалу смеялась, потом стала хмуриться, напоминать с досадой: «Я Оля!».

На пасху Степан караулил Ольгу на выходе из храма. Увидев его, девушка замешкалась, заговорила со знакомой, давая братьям уйти вперед, потом подошла к терпеливо ожидавшему ее Степану.

– Христос воскрес, Степан Фролович! Здоровы ли будете?

– Воистину воскресе! Здоров, Оленька, здоров, чего и тебе желаю. Прогуляться не хочешь? Разговор есть.

– Отчего не прогуляться? Погода вон какая – тепло, солнечно.

– Хочу тебе, Оленька, дом свой новый показать.

За разговорами не заметили, как дошли. Девушка оглядела дом, смело поднялась на высокое крыльцо, вошла. Степан наблюдал за выражением ее лица, за тем, как осторожно, словно кошка, обошла она комнаты, заглядывая во все углы, как по-женски аккуратно убрала стружки с лавки, сунула в печку.

– А что, Оленька, войдешь хозяйкой в мой дом? – спросил Степан, как бы шутя.

Девушка оглянулась, посмотрела внимательно ему в глаза.

– Это вы кому сейчас сказали, Степан Фролович, Стеше или мне, ее дочери?