– И раньше бы так поступил, жалко было одноклассников бросать, – признался, встретив Славика.

– А что жалел, тебя все равно оставили бы в том же классе, – Славик возразил.

– Еще раз оставить не посмели бы, – Профе сказал, – могли работу потерять. – Что считал для себя полезным, и без поучений знал. Ума палата, а он школу бросает.

Но его тяга к знаниям на этом не закончилась. В отличие от некоторых, жена с ним церемониться не стала. Выискала ему головную боль – бумажку окончания школы принести, пусть даже вечерней. Идея его прямо-таки вдохновила, почти что до потери сознания. Но возникать не стал, так, чуть–чуть, для порядка, что зря гусей дразнить. Вечерней так вечерней, принес, хотя пришлось и побегать. Зато, что к чему, как и обещал Иллариону, и это уяснил. Дальше легче, уже без понуканий. Опыт, слава богу, уже был. Откапал благодетелей высшего образования, деловитых. В институте зачислили. Ездить далековато, но для такого начинания сгодится. В конце каждого семестра он там. Утром – деньги, вечером – стулья2, что за проблема. С ветки на ветку, с курса на курс, уже и четвертый курс пошел. Так недолго было и диплом профессора заиметь. А что тут такого? Еще в школе ведь светило. В смете такой пункт уже значился. Но вот неувязочка – налаженный как часы учебный процесс пришлось снова прервать, правда уже не по своей воле. Кому то вздумалось взяться за медный таз. Им все и накрылось.

– Ничего, незаконченное высшее тоже хлеб, сказал, – бумажка в кармане.

И точно.

– Время не ждет3, – сказано. Десятилетие окончания института, место проведения торжеств выбрано, заказ сделан. Вся наша группа, с супругами, и преподаватели тоже, все в сборе. Стоим перед банкетным залом, маемся. Туда не пускают, другим пообещано. И не кем-нибудь, а самым администратором гостиницы. Выше некуда, выше только звезды, никому не пожалуешься. Остается убираться восвояси, поискать другое место. Как ни упорствуй, их не прошибешь, а этого администратора и подавно. Сидит не мигая, вид неприступный, щеки надуты. Щеки то надуты, но лицо все же знакомо. Так это же он, дорогуша. С глаз долой – из сердца вон. Но нет, признал – таки, даже рад был меня видеть. Поиски другого места не понадобились.

И другие учителя не вчера родились. Опыт и у них был предостаточный. В деле воспитания и просвещения молодого поколения у самых свои подходы были припасены. Учительница географии Уважаемая Фефо урок всегда начинала с закрепления пройденного материала, типа:

– Бывал из Вас кто-нибудь в зоопарке? – спрашивает.

– Как же уважаемая, все там бывали, – отвечаем хором.

– А видели там запертых в клетках диких зверей?

– Конечно видели, – не разочаровываем и мы.

– Так вот эти звери вы и есть, – делает Фефо логический вывод. С этим мы, конечно, не могли согласиться, но обиду не показывали. Знали, она только недавно в зоопарк ходила, все еще под впечатлением пребывала.

После подобных вступлений переходила к описанию разных стран. Делала все обстоятельно, где какие звери водятся, не забывала. Что-что, а это знали со всеми подробностями. И что у нас общего с ними, тоже.

Психологию сам Гола преподавал, директор школы. Начиная с первоклассников, даже еще не увидев, его имя уже с уст не сходило. Что только ему не приписывали.

Учителям запретил в театр оперы и балета детей водить. – Там лебединое озеро, а плавать не все умеют, – предостерег.

На рельсах человек сидел, – подвинься, – сказал, – дай и мне присесть.

Хлебопеку смертный приговор вынесли. – Хлебопек у нас один, а кузнецов двое, вместо хлебопека одного из них и надо пристукнуть – предложение выдвинул.