– Эй, гяур, – Зухра задорно улыбнулась, – не хочешь идти за водой, отнеси белье на речку, а потом наверх поднимешь.

– Хорошо, – Мишка донес камень до места, затем пошел помогать девушке, взвалив на себя огромный тюк.

– Что значит твое настоящее имя? – девочка, грациозно перепрыгивая с камня на камень, спускалась вниз.

– Миша с древнееврейского переводится как богоподобный, – пленник осторожно шел следом, стараясь не оступиться.

– А мое означает цветок, – рассмеялась Зухра. – Отец говорит, что я очень похожа на маму.

Девочка остановилась, тяжело вздохнула и посмотрела на небо:

– Она любит меня даже там, высоко на небе. А у тебя есть мама?

– Есть, – Мишка кивнул, – и тоже меня любит. Страдает, наверное, очень сильно. Бедная, скорее всего, ей сказали, что я погиб при крушении.

– Хочешь домой? – девушка пристально посмотрела на пленника.

Тот тяжело вздохнул и кивнул:

– Кто ж не хочет? Дом – самое лучшее место на Земле. Больше всего хочу туда вернуться. Получится или нет, не знаю. А у тебя есть мечта? – Мишка, впервые улыбнувшись за эти месяцы, посмотрел на девочку.

– Да, – кивнула та и покраснела, – когда вырасту, хочу стать ученым и изучать звезды. Они такие красивые, хоть и далекие. Моя мама сейчас одна из них. Я часто не сплю по ночам, рассматриваю Млечный путь. Попросила у отца телескоп, но он сказал, чтобы я выбросила эту глупость из головы.

Возвращаясь через несколько часов обратно, Зухра поскользнулась, и ее нога попала между камней, где тут же была укушена прячущейся в тени гюрзой. Закричав от боли, девочка рванулась в сторону, и кость предательски треснула.

Мишка, бросив свежевыстиранное белье, бросился на помощь. Аккуратно вытащив ногу, он тут же перевязал ее выше колена мокрым полотенцем. Затем, опустившись, принялся отсасывать яд, сплевывая его в сторону. Закончив с этим, взял плачущую от боли девушку на руки и, надсадно дыша, двинулся вверх по склону прямиком к дому, где быстро наложил шину из небольших досок, найденных в сарае. Ахмет, появившись чуть позже, завел машину, бережно усадил дочь на заднее сиденье и повез ее по каменистой дороге в далекую районную больницу. Вернулись они под утро. На ноге девочки красовался белый гипс, который предстояло таскать почти месяц.

– Спасибо, богоподобный, за помощь, – грустно кивнула она Мише, когда тот, взволнованный дневными событиями, вышел встретить машину.

– Иди спать, гяур, нечего глазеть, – Ахмет подхватил бледную дочь и понес в дом. Чуть позже он вошел в сарай, где на соломенной подстилке лежал Мишка. Тот инстинктивно сжался, ожидая удар.

– Ты спас моего ребенка от смерти, – хозяин подошел поближе. – Проси что хочешь, кроме свободы. Могу дать телефон, позвонишь родителям, скажешь, что живой.

– Спасибо, – Мишка встал, – пусть думают, что я умер. Так им спокойнее будет. Купите лучше дочке телескоп, чтобы смотреть на звезды.

Хмыкнув, Ахмет вышел из сарая и закрыл дверь.

После этого случая относиться к Мишке стали лучше. По крайней мере, Ахмет и сыновья перестали использовать палку для наказания нерадивого раба.

А вскоре у Зухры появилась телескопическая труба, о чем она, счастливо улыбаясь, поведала пленнику:

– Гяур, я вчера рассматривала Луну. Не представляешь, как это красиво!

Однажды, в самом конце августа, проходя вечером мимо сарая, девочка услышала тихое всхлипывание. Открыв дверь, она увидела раба, который сидел, обхватив руками колени, такой маленький, одинокий, беззащитный.

– Ты чего плачешь, гяур? – Зухра подошла поближе и внимательно посмотрела в заплаканные глаза Мишки.

– Да что-то накрыло сильно, – ответил тот, вытирая слезы рукавом, – дом вспомнил. Родители, наверное, картошку выкопали. Мама варенья на зиму наварила, всяких вкусностей назакатывала. Папа дров нарубил и сложил в сарай. Готовятся потихоньку к зиме, а я даже помочь ничем не могу. Жалко, что у людей нет крыльев, давно бы улетел.