Я поцеловала его в сухие горячие губы, заверив, что все будет именно так, как он говорит, и я ни за что не отойду от него. Не успела я устроиться рядом в кресле, как Павел уже крепко спал, по-прежнему держа мои руки в своей ладони. Дыхание его сначала было неровным, с какими-то стонами, лицо дергалось, но вскоре он успокоился и окончательно провалился в крепкий сон. Все это время родители молча наблюдали за нами, так и не отойдя от дверей. Когда Павел заснул, Игорь Сергеевич тихо спросил, что я намерена делать дальше. Я также тихо ответила, что буду смирно караулить здесь, как и обещала его сыну.

Я осторожно держала пальцы больной руки Павлика в своих ладонях и мысленно молила того, кому молятся все, богу или судьбе, не знаю, мне было все равно. Я молила спасти самого дорогого мне человека. Сколько раз ладошки Павлика возвращали меня к жизни, и казалось, сейчас эта подаренная мне сила возвращалась от меня к нему, я физически ощущала, как мое внутреннее тепло переливалось в его измученное тело.

Павел спал уже вторые сутки, спал спокойно, иногда меня подменяла мама, но ни на минуту мы не оставляли его одного. К концу следующего дня у него спала температура. Врачи только удивленно переглядывались, но нас не трогали. Все ждали пробуждения больного. Когда Павел проснулся, его первые слова были о том, что наконец-то он отдохнул и теперь точно знает, что скоро выздоровеет. А еще, сказал он, глядя мне прямо в глаза, если бы я знала, как он проголодался. Я наклонилась и прижалась к его небритой щеке, не давая ему увидеть слезы в моих глазах. Как же я по тебе соскучился, шептал он мне, а я отвечала, что никогда больше не покину его.

– Неужели ты решила вернуться в семью, под опеку своего занудного брата? – тихо рассмеялся Павел.

– Нет, – отвечала я, – у меня больше нет брата, я просто хочу всегда быть рядом с любимым мужчиной.

Павел неожиданно резко приподнялся с подушки и обхватил меня за плечи.

– Если бы ты только знала, как я люблю тебя. Я люблю тебя с того самого первого дня, когда увидел несчастную девочку на ободранном чемоданчике возле проходной отца. Я любил тебя все эти годы, зная, что сердце твое занято другим и даже ни на что, не надеясь, я продолжал любить тебя.

Мне хотелось упрекнуть его в том, что за любовь надо бороться, что надо было мне помочь разобраться в сердечных делах, а не уходить в тень старшего брата. Но все упреки я отложила на потом, а сейчас только шептала ему слова любви и уверенности в том, что все плохое осталось позади.

С этого дня Павел быстро пошел на поправку. Необходимость в операции отпала, остался только небольшой шрам от пулевого ранения. Врачи недоумевали, а баба Нюра не выдержала и рассказала им нашу историю, на что главный доктор только пожал плечами. Он был слишком старым и мудрым, чтобы поддаваться эмоциям, но лечащий врач достаточно хорошо помнил свою молодость для того, чтобы, грустно вздыхая признать, что любовь все-таки может творить чудеса.

***

Там, где кончается асфальт, начинается другая дорога. Она может быть неровной и ухабистой, а может оказаться такой чудесной, что захочется скинуть обувку и побежать дальше босиком, как в детстве. И нежная травка-муравка защекочет босые ноги, а по сторонам будут качаться на ветру ярко-синие цветы в солнечных бликах между лепестками, провожая тебя в счастливый путь – туда, где снова начинается асфальт.

День близился к концу. Мягкая осень позолотила листву деревьев. Постепенно двор наполнялся гвалтом детворы, выпущенной на волю после усердного выполнения уроков. Из распахнутых окон доносился людской шум – это домочадцы под включенные телевизоры спешили после работы управиться поскорее с домашними делами, и за ужином пообщаться, наконец, с близкими, выговориться – просто отдохнуть среди родных стен.