– И Балькис, конечно, тоже. Но правильный ответ – все. Мы все должны следить друг за другом, старшие за новенькими, новенькие за старшими. Так ведь?

Замиль неуверенно кивнула, ещё не понимая, куда ведёт её собеседница. Конечно, ябедничество и наушничество в их коллективе поощрялось – ту девушку, которая постоянно обкуривалась кефом, так и выгнали по чьим-то словам, но при чем тут…

– К нам нечасто являются высокие гости. К счастью. Проблем от них больше, чем денег, хотя и денег они оставляют немало. А опасные гости ещё реже. Но раз уж появляются…

– К чему ты всё это клонишь? – прервала её Замиль, ощущая растущее напряжение от намёков и изучающего взгляда женщины.

– К тому, что Зуммарад говорила с Зарият о тебе. Не знаю, что точно, не всё услышала… но что-то о том, что ты пытаешься встретиться с муташарридом, и что этот человек на очень плохом счету у шейхов. Один из них обещал даже, что его убьют, хотя, может, просто обкурился.

– Но я ничего… – вздрогнув, Замиль оборвала сама себя. «Ты оправдываешься, значит, ты виноват», – всплыли у неё в памяти слова отца. – Зачем ты мне всё это говоришь?

– Затем, что я не люблю их, – Рамадия пожала плечами, не желая пояснять, кого именно – «их», – и мне будет жаль, если ты по глупости куда-то встрянешь. Новости читала?

Замиль покачала головой.

– Беспорядки, фитна. И опять эти проклятые идиоты горланят на проповедях, словно всего, что они уже сделали, им мало. Так что будь осторожна, Замиль. Сейчас во что-то влезать…

Рамадия осеклась, потому что появился официант, который нёс высокую прозрачную чашку с охлаждённым кофе. Дождавшись, пока он поставит её на стол, она бросила:

– Шукран22, – и продолжила: – Не знаю, с кем ты там якшаешься и зачем. И не говори мне этого, не хочу знать. Но будь осторожна. На тебя здесь может донести не одна Зуммарад.

– Спасибо, Рамадия, – выдавила Замиль, изо всех сил стараясь не казаться напуганной, – мне нечего бояться, но я буду осторожной.

– Вот и славно.

Некоторое время они молча прихлёбывали каждая свой напиток, и Замиль пыталась переварить сказанное. Надо как-то сообщить об этом Салаху… но как, если он запретил связываться с ним при помощи коммуникаторов?

– Задумалась? – услышала она чуть хрипловатый голос и подняла глаза.

Рамадия постукивала пальцами по пачке сигарет. Неужели она опять будет курить?

– Всё в порядке, – с вымученной улыбкой произнесла Замиль и показала пальцами «угол»23. О чём бы таком спросить её, чтобы та не догадалась, как испугали её слова? – Послушай, давно было любопытно. А почему ты Рамадия?

Впервые за их разговор та улыбнулась, показав острые зубы, на которых несмотря на все мази и ухищрения тонкой каймой по краям проступала желтизна курильщика.

– Это очень просто, – сказала она, – фамилией моей матери, что воспитала меня, была Гриджо24. Я и оставила её как имя. Не хотелось совсем отрываться от корней.

Абдул исчез. Просто не вышел на связь, как это было уговорено.

Они встретились вчера вечером за обычным чаем, и Салах осторожно изложил ему всё, что было известно – наниматели оказались с гнильцой, и, похоже, на какое-то время обоим стоит не отсвечивать. В их жизни всякое бывало, и Абдул сказал, что этим же вечером переставит их катер, а потом постарается замести и другие следы. И после этого он должен был написать ему через маль-амр. На всякий случай они условились, что, если почему-то не выйдет связаться, то встретятся в чайхане «Абу набиль», как всегда.

Он не написал. Ни тогда, когда они условились, ни часом позднее. Салах со всё нараставшим беспокойством проверил коммуникатор опять. Ничего. Более того, указатель времени говорил, что Абдула и не было в сети с половины десятого утра. В другое время он бы мог допустить, что тот забыл об их уговоре, пошёл к женщине или покурил кефа (водилась за ним такая слабость), но… вряд ли. В серьёзных ситуациях Абдул был вполне надёжен, и вчера явно воспринял его слова всерьёз. Отогнать катер и потом отписать, как всё прошло.