Некоторые игнорировали её, делая вид, что не замечают. Другие, похитрее, изощрялись в тонких насмешках, которые простодушная Джайда понимала слишком поздно. Третьи просто были грубы.

Но не Замиль. Её интересовали совсем другие вещи в последнее время, она спала с Джайдой в одной комнате и относилась к ней с тем же равнодушным, отстранённым дружелюбием, что и ко всем остальным. И уже этого той хватило, чтобы принять её за подругу. А уж особый статус, которым Замиль пользовалась у Зарият, делал для Джайды эту воображаемую дружбу особенно ценной. А для Замиль она оказывалась и просто полезной.

Так, Джайду уломать удалось, а с её чувствами можно будет разобраться позже. Если оно будет, это «позже», и именно здесь. Мысли, лихорадочно метавшиеся в голове Замиль, начали обретать черты некого плана или, по крайней мере, его подобия. Муташарриды пересекают Средиземное море. Они могут добраться до той стороны. А ещё они знают выходы на тёмную сторону Зеркала – закрытые страницы и «коридоры». Последнее Замиль представляла себе весьма смутно, но это было место, где обсуждались незаконные дела и продажа всевозможного тахриб19. Там торговали и информацией – это она знала, в том числе от своих особо разговорчивых клиентов. Но, раз так, не получится ли там продать то… то, что она сумела скопировать с наладонника этого обкурившегося шейха? А если объединить это с теми деньгами, которые она уже успела накопить, может, этого хватит, чтобы сбежать? Чтобы добраться до земель, откуда был родом отец, и которые не скованы лицемерным благочестием Закона?

Замиль женским чутьём ощущала, сколько дыр в её плане. Захочет ли этот муташаррид купить её информацию или свести с теми, кто покупает? И имеет ли она вообще хоть какую-то стоимость? Согласится ли муташаррид везти её на другую сторону? И что она будет там делать?

Последний вопрос был самым болезненным, он звучал в голове эхом. Замиль старалась гнать сомнения прочь, но иногда, скорчившись на кровати, она спрашивала себя, почему она решила, что там лучше? Остров – единственная земля, которую она знала за всю свою жизнь, лицемерен, льстив, двуличен. Она здесь никто, падшая женщина, которая даже лица своего не смеет показать в неположенном месте. Но она его хотя бы знает. А там…

– Замиль! Да что с тобой! – прошипела Джайда. – Балькис же смотрит!

Разрываемая ожиданиями, сомнениями, неуверенностью, Замиль сегодня танцевала плохо и уже не первый раз сбивалась с ритма. Ей влетит за это потом, может, и деньгами накажут, но… Как же добиться встречи с этим Салахом?

– Ты пойдёшь в комнату одиннадцать, – встретила её после окончания танцевальной программы Балькис и холодно прищурилась: – Ты обжевалась ката? Как ты танцевала?

– Прости, – Замиль заставила себя покорно потупить глаза, – я плохо себя чувствую сегодня.

– Надо было заранее сказать, – сухо бросила Балькис, – готовься, и надеюсь, больше не разочаруешь.

Душ, блеск на волосы, мазки на тело, гель в место любви, чтобы избежать последствий – так готовились ко встрече с клиентами все «лани» Зарият, и для Замиль было привычно. Но сегодня всё бесило. Насколько задержит её этот мужчина? Дождётся ли Салах? А если мавританец уйдёт, и она его больше никогда не увидит? Ждать ли ей здесь другого муташаррида годы? И где-то чёрной тенью кружило предчувствие. Сегодня, да, сегодня всё должно поменяться. Это как тот удачный бросок в нардах, который меняет ход всей игры, это, как…

Вечер оказался долгим. Мужчина с седоватой бородкой и животиком, видать, не слишком доверял своим природным силам и принял таблетки, которые предлагала желающим Зарият. Они его предсказуемо распалили, но не сделали более привлекательным. Замиль изо всех сдерживалась, стараясь показать всё, чему её учили, но её нетерпение всё равно прорывалось, и раздражённый непонятливостью мужчина в пылу страсти обругал её «ослицей». Что ж, она и не такое слышала.