Он спал нервно, реагируя на каждый шорох, готовый в любой миг вскочить и броситься к своему аэроплану. Как только Шешель и Мазуров, пригнувшись, чтобы не удариться головами о притолоку, вошли в убежище, полковник проснулся. Его глаза не сразу прояснились, и какое-то, едва уловимое мгновение в них еще оставался отсвет сна, но никто не успел увидеть этого – так быстро он исчез и спрятался в темноте. Семирадский улыбнулся. Он встал из-за стола, отодвинув ногой стул, и подошел к Мазурову.

– С возвращением, Николай, – сказал он, осторожно пожимая капитану руку.

Он хорошо знал Мазурова. «Ильи Муромцы» из эскадры Семирадского выбрасывали отряд штурмовиков на тот мост, а истребители прикрывали их.

– Можешь не церемониться, – сказал Мазуров. – Меня неплохо залатали. Профессор Арбатов собрал кость из кусочков. Удивительно, как ему это удалось. Рука ноет к перемене погоды, но это вполне терпимо. Зато я могу предсказывать погоду лучше метеорологов и при этом не нуждаюсь в приборах.

– Я попрошу, чтобы тебя оставили у меня. С метеорологами невозможно связаться, а даже если это и получается, то их прогнозы частенько бывают неправильны. Наверное, следует кому-нибудь из них сломать что-нибудь, чтобы их предсказания наконец-то стали точными, – улыбнулся Семирадский.

– Какой ты все-таки жестокий! Раньше я за тобой таких кровожадных наклонностей не замечал. Неужели Бенуа тому причиной?

– Неплохая книга. Рекомендую. Можешь взять ее, когда дочитаю. Французы, прослышав о моих пристрастиях, прислали мне в нагрузку к «фарманам» несколько пачек книг.

– Представь себе, за время моего вынужденного безделья, то бишь излечения, я уже познакомился с ней. Видимо, у французов забиты все склады в книжных магазинах, и они решили высвободить их, отправив книги нам в подарок. А кроме книг французы ничего не прислали? – зубы Мазурова блеснули в улыбке.

– Прислали. Пять ящиков шампанского. Но оно уже закончилось. Приходится часто обмывать победы.

Шешель стоял на пороге, прислонившись к дверному косяку, и молча слушал разговор.

– Ты чего встал там, как страж? – сказал Семирадский, обращаясь к нему. – Проходи и садись к столу. Сейчас денщик организует чай с вареньем.

– Чай – это хорошо, но я уже согрелся. Хочу порыться в двигателе. Что-то он меня беспокоит. Правда, боюсь, что немцы не дадут времени отремонтировать его всерьез.

– Как знаешь, – сказал полковник.

У денщика была округлая физиономия. Казалось, что его губы за краешки привязаны веревочками к ушам. Улыбка, очевидно, всегда оставалась на его лице, сколько он ни старался делать серьезное выражение. Денщик походил на румяный калач. Пилотом он станет только тогда, когда аэропланы начнут принимать на борт сотни и тысячи килограммов полезной нагрузки. Аккуратная форма хоть сидела на нем мешком, все-таки делала денщика худо-бедно похожим на солдата. Правда, отряд, составленный из таких вояк, много не навоюет и скорее станет пушечным мясом. Все в эскадре знали, что денщик пописывает стишки, в которых он представлял себя асом. Они под псевдонимом Е.Д. регулярно появлялись на страницах журнала «Воздухоплаватель» и считались недурственными, поскольку в них со знанием дела говорилось о «колбасе», то бишь о дирижаблях, о немецких воздушных пиратах и о сражениях под облаками. У денщика даже появились поклонники, главным образом из числа начинающих стареть одиноких дам среднего достатка, которые наверняка были бы раздосадованы, узнав, что их кумир видел аэропланы только со стороны и самое большее, на что он решился, – это забраться в пилотскую кабину и посидеть там несколько минут. Взлетать в воздух, даже в качестве пассажира, денщик боялся, а поэтому отказывался от всех предложений авиаторов взять его с собой. Пилоты убеждали денщика, что полет пойдет на пользу, что в его творчестве появятся новые мотивы, и он станет более живо чувствовать материал, но Е.Д. не соглашался. Природная скромность мешала ему добавить к инициалам еще что-нибудь. Например, «граф Е.Д.» или «штабс-капитан Е.Д.» Это, конечно, было простым поэтическим преувеличением, но на подлог денщик не шел. Писать же перед инициалами правду – рядовой, из крестьян, он не решался, считая, что это несолидно. Подобными подписями можно распугать всех почитателей. Денщик не любил рисковать.