Моне пришло в голову, что Майкл с каждым днем выглядит все здоровее и привлекательнее. Он тренировался. И врачи его в этом поощряли. С того момента, как Роуан очнулась и поднялась с постели, он, должно быть, прибавил добрых пятнадцать фунтов.

– Ей это нравится, – сообщил Майкл таким тоном, как будто они постоянно обсуждали достоинства его смеси. – Знаю, что нравится. Беа что-то говорила насчет того, что получится слишком кисло. Но непохоже, чтобы ей это казалось кислым. – Майкл пожал плечами. – Впрочем, не знаю.

– Мне кажется, – сказала Мона, – что она перестала разговаривать из-за меня.

Мона пристально смотрела на Майкла, а потом к ее глазам подступили слезы, глупые и пугающие. Мона не хотела срываться, не хотела чего-то требовать или что-то демонстрировать. Но она была несчастна. Какого черта она хотела от Роуан? Она ведь ее почти не знала. Ей как будто необходим был материнский совет относительно наследования – от той, которая утратила возможность продолжить род.

– Нет, милая, – откликнулся Майкл с мягчайшей, самой утешающей улыбкой.

– Майкл, это потому, что я ей рассказала о нас, – настаивала Мона. – Я, вообще-то, не собиралась… Это было в самое первое утро, когда я с ней разговаривала. И все это время я боялась тебе об этом сказать. Я думала, она просто молча слушает. Я не… А она после этого вообще ни слова не сказала, Майкл. Это правда, да? Это после того, как я приходила.

– Милая ягодка, да перестань ты себя мучить! – ответил Майкл, вытирая с кухонной стойки какую-то липкую дрянь. Он был терпелив и старался ее успокоить, но он уже устал от всего этого, и Моне стало стыдно. – Она замолчала еще накануне, Мона. Я же тебе рассказывал. Наберись терпения. – Он снова улыбнулся Моне, как бы чуть насмехаясь над собой. – В тот момент я и не сообразил, что она не желает говорить. – Он снова помешал смесь соков. – Ну, теперь предстоит принять важное решение: добавлять яйцо или нет?

– Яйцо?! Ты не можешь положить яйцо во фруктовый сок!

– Еще как могу. Милая, ты никогда не бывала в Южной Калифорнии? Это первостепенная смесь для здоровья. А она нуждается в белках. Но сырое яйцо может заразить сальмонеллой. Вечная проблема. Наша семья вообще раскололась именно из-за сырых яиц. Мне нужно было в прошлое воскресенье спросить Мэри-Джейн, что она думает по этому поводу.

– Мэри-Джейн! – Мона покачала головой. – Проклятое семейство.

– Ничего об этом не знаю, – сказал Майкл. – Беатрис думает, что сырые яйца опасны, и у нее есть к тому основания. С другой стороны, когда я учился в колледже и играл в футбол, то каждое утро взбивал сырое яйцо с молоком. Но Селия говорит…

– Боже меня сохрани! – воскликнула Мона, в точности копируя Селию. – Но что Селия знает о сырых яйцах?

Ее уже тошнило от семейных обсуждений того, что нравится и что не нравится Роуан, и от анализов крови Роуан, и от разговоров о цвете ее лица. Если бы ее вовлекли в такое бессмысленное, бесполезное и утомительное обсуждение, она бы заорала и сбежала.

Может быть, она просто слишком устала с того дня, когда ей сообщили, что она стала наследницей… и слишком многие давали ей советы или разговаривали с ней так, как будто это она стала калекой. Мона даже в шутку записала в компьютере заглавными буквами:

«ДЕВОЧКУ УДАРИЛО ПО ГОЛОВЕ МЕШКОМ ДЕНЕГ, ИЛИ БЕСПРИЗОРНЫЙ РЕБЕНОК УНАСЛЕДОВАЛ МИЛЛИАРДЫ. ЮРИСТЫ ЧУМЕЮТ!»

«О нет, ты теперь не должна писать таких слов, как „чумеют“»!

Мона вдруг почувствовала себя ужасно, и слезы полились из ее глаз, как у маленького ребенка, а плечи начали вздрагивать.

– Послушай, детка, говорю же, она замолчала еще накануне, – повторил Майкл. – Могу передать тебе ее последние слова. Мы сидели вон там, у стола. Она пила кофе. И сказала, что умирает от желания выпить чашку новоорлеанского кофе. Я приготовил ей целый кофейник. Прошло примерно двадцать два часа, после того как она очнулась, и она еще не спала ни минуты. Может, в том-то и дело. Мы продолжали разговаривать. Ей необходимо было отдохнуть. Она сказала: «Майкл, мне хочется выйти на улицу. Нет, Майкл, погоди. Мне хочется немножко побыть одной».