– Позвольте мне, господин Жестов, угадать… – сказал парень и начал загибать пальцы. – Какую музыку я слушаю и хотел бы включить? Какое у меня чувство вызывает предстоящий статус выпускника двенадцати классов Талантливого Дома и статус одного из самых активных в плане участия в подразделениях студийца? Где я вижу себя в будущем и кем я себя вижу? – парень продолжил загибать пальцы, но уже на другой руке. – Я обожаю слушать фолк-рок, а не современную классику Морган, не пост-панк Сандерса, не хаус как составную электроники Старр, не хеви-метал Нейт, не соул как составную ар-энд-би Джонса, нет. Это раз. Радость от предстоящего достижения успеха, нежели печаль от потери чего-то – это два. В Италии, на родине моего отца, нежели в родной Франции или в ещё более родном Вертфлесте. Это было три, а теперь роковое «четыре!». Дизайнер одежды, нежели ветеринар или даже зоозащитник, – тяжело вздохнул перед последним предложением студиец.

Лео спокойно и довольно улыбнулся, господин Жестов по-наставнически улыбнулся ему в ответ, отложил свой блокнот в сторону и сложил руки перед собой.

– Опиши мне, как рисующий человек, картину под названием: «Моё будущее», и я закрою глаза на то, что ты подслушивал все моих разговоры с твоими-то одноклассниками, – с осуждением оценил учитель ученика взглядом сквозь очки.

– Вас было просто хорошо и громко слышно, сэр, – и бровью не повёл Лео.

– Нас было еле слышно, мой мальчик, – сверлил психолог Дейра будто б лазерными глазами, эффект которых только увеличивался от линз очков.

– У меня чёткий слух, сэр.

– Или отвечай на вопрос: «Как ты видишь своё будущее?», или я прошу вашего классного руководителя, сегодняшнего дежурного по школе, о доступе к камерам в этом кабинете.

Парень глубоко раздражённо вдохнул носом тёплый воздух и опустил голову. Разговор он начал, неуверенно улыбаясь.

– Я вижу себя успешным дизайнером интерьера или одежды, у которого жена и парочка славных детей, не связывающихся с огромным количеством алкоголя, лёгкими деньгами за продажу запрещённых веществ и продажу своего тела, тех, кто никогда не увидит моего деда с ружьём, которому по приколу всегда было разрушать лесные семьи и братства, убивать со снайперской винтовки соседских собак и уклоняться взятками и знакомствами от тюрьмы и штрафов, пока моя бабка в синюшно синем амёбном состоянии и в позе креветки бубнила, не взирая на дедовы крики: «Горите в Аду, кошки!», что Джейн Рассел лучше Мэрилин Монро. Этот стыд – моё раннее детство, детство до Студии, и своим детям я такого не пожелаю, даже если возненавижу их за наистрашнейшее!

– Сегодня у нас действительно важная тема, особенно, уж извини, для тебя, потому что если ты не самоопределишься по поводу своего места обучения после школы, будем откровенны, то ты можешь пойти вслед за матерью, по её проторенной дорожке и по проторенной дорожке её мамы, её папы…

– Я никогда не скачусь до того уровня скотства, на котором она прожигает жизнь, постоянно мотая чьи-то деньги, постоянно выпивая и буйствуя! Она выбрала свой путь бедной жертвы судьбы и её из этой ямы даже мне не в силах вытащить! Это зовётся смирением, господин Жестов, когда ты трезво смотришь на всё это и делаешь выводы, не угнетая себя в своих же глазах за бессилие. Я – предатель их образа жизни и искренне этому рад. Искренне горд, что я другой человек, не её породы, – парень отвернулся от учительского стола и вновь засмотрелся на интерьер, успокоившись. – К слову, стиль этого кабинета не был ли позаимствован из Златоглазых Горлиц?

Мужчина озадачено прищурился и призадумался.