Сердце у меня облилось кровью, и залился слезами. Целый вечер был один, к тому же столько хлопот[25], что за ранеными посмотреть не могу; надобно в порядок привести город, в котором одних турецких тел больше 15 тысяч. Полно говорить о печальном. Как бы с тобою видеться, мой друг; на этих днях увижу, что можно – мне к тебе или тебе ко мне. […]

Скажу тебе, что за все ужасти, которые я видел, накупил дешево лошадей бесподобных, между прочим одну за 160 рублей буланую, как золотую, за которую у меня турок в октябре месяце просил 500 червонных. Этот турок выезжал тогда на переговоры. […] Корпуса собрать не могу, живых офицеров почти не осталось. Ты и дети не рассердитесь на меня, что гостинцев еще не посылаю, не видишь совсем таких вещей, как были в Очакове, для того что все было на военную руку.

Деткам благословение. Верный друг

[…]

С 10-го на 11-е число в три часа пополуночи все войска выступили устроенными колоннами к назначенным им пунктам, а флотилия до Дуная плыла к назначенным местам. А в пять часов с половиною все колонны, как с сухого пути, так и водою, двинулись на приступ. […]

С левого же крыла, под присутствием господина генерал-поручика и кавалера Самойлова, шестая колонна под начальством генерал-майора и кавалера Голенищева-Кутузова единовременно с первою и второю колонною, преодолев весь жесткий огонь картечных и ружейных выстрелов, дошла до рва, где бригадир Рыбопьер положил живот свой. Скоро, спустясь в ров, взошла по лестницам на вал, несмотря на все трудности, и овладела бастионом.

Достойный и храбрый генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов мужеством своим был примером подчиненным и сражался с неприятелем. Но множество оного остановило на первый миг распространение по валу, и для сего призвал он Херсонский полк, в резерве бывший, оставив двести человек при пушках на контр-эскарпе. С прибытием резерва неприятель не только отражен, но и знатною частию побит. Твердая в той стране нога поставлена, и войска простирали победу по куртине к другим бастионам […].

Жестокий бой, продолжавшийся внутри крепости, через шесть часов с половиною с помощью Божиею наконец решился в новую России славу. Мужество начальников, ревность и расторопность штаб– и обер-офицеров и беспримерная храбрость солдат одержали над многочисленным неприятелем, отчаянно защищавшимся, совершенную поверхность, и в час пополудни победа украсила оружие наше новыми лаврами.

[…]

Ставлю долгом своим свидетельствовать мужество и храбрость колоножных начальников и просить им за подвиги, труды и победу воздания. Генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов оказал новые опыты искусства и храбрости своей, преодолев под сильным огнем неприятеля все трудности, взлез на вал, овладел бастионом, и когда превосходящий неприятель принудил его остановиться, он, служа примером мужества, удержал место, превозмог сильного неприятеля, утвердился в крепости и продолжал потом поражать врагов.

[…]

Четвертого сего месяца помощью Всесильного имел я удачу разбить знатный корпус неприятеля под командою Ахмет-сераскера трехбунчужного, имевшего при себе трехбунчужного же Журн-оглу, бывшего начальника в Хотине, и двухбунчужных Кюрд Осман-пашу и Дагир арнаут-пашу, им содействовал и хан Бахти-Гирей с пятью султанами, имея при себе всех некрасовцев и неверных запорожцев.

Весь укрепленный лагерь, где натура и некоторая степень искусства размножили препятствия, достался нам добычею, восемь новых пушек и несколько знамен. Неприятель, получивший 2-го числа подкрепление, считался в пятнадцати тысячах турок и около восьми тысяч хану принадлежащих; урон его убитыми простирается до тысячи пятисот человек, в том числе много знатных чиновников; раненых спасти можно было человек до тридцати, ибо казаки, преследовавшие неприятеля, не хотя отягощаться пленными, пощады не давали. В Бабаде истреблены большие их магазейны, около тридцати тысяч четвертей и запас пороха.