В этот момент он и увидел Адриана Картхэллоу.

Художник неотрывно следил за вращением колеса. На столе перед ним лежала маленькая горка фишек. Напряженное выражение лица доказывало, что за время игры их количество заметно сократилось.

Наконец колесо замерло. Тремейн стоял далеко и не слышал слов крупье, однако одного взгляда на Картхэллоу хватило, чтобы понять, что случилось худшее.

Яростным движением он толкнул оставшиеся фишки на другое число. Партнер что-то сказал. Пару мгновений Картхэллоу сохранял мрачное выражение, а потом, кажется, понял, что выдает себя, и с усилием улыбнулся. Партнер придвинул ему свои фишки.

Эти двое явно находились в близких отношениях. Человек держался не как незнакомец, по велению души проявивший неожиданную щедрость, а как давний друг, не нуждавшийся в объяснениях.

Мордекай Тремейн пристально посмотрел на благодетеля, тем более что такую внешность трудно было оставить без внимания или забыть. Перед ним стоял крупный, широкоплечий мужчина со светлыми волосами и тщательно подстриженной, блестевшей в свете ламп шелковистой бородкой-эспаньолкой. Густой, глубокий смех выдавал человека, любившего жизнь и спешившего жить.

До сих пор сосредоточенный на игре Картхэллоу ни разу не оторвал глаз от стола. Но сейчас, когда колесо снова завертелось, он поднял голову и уперся взглядом в Тремейна.

Мордекай широко улыбнулся, полагая, что художник его узнал, и ожидая хотя бы приветственного жеста.

Однако улыбка тут же растаяла, а приветствия – ни молчаливого, ни словесного – так и не последовало. Картхэллоу смотрел на него, как на незнакомца. Точнее, с более глубоким посланием, чем то, которое адресуют постороннему наблюдателю. В выражении лица читалось едва ли не возмущение.

Взгляды скрестились лишь на пару мгновений, а потом Картхэллоу снова посмотрел на стол и что-то сказал светловолосому спутнику.

Джонатан Бойс заметил немую сцену и тихо осведомился:

– Кто-то знакомый?

Мордекай Тремейн кивнул:

– Тот, кого я считал знакомым.

Бойс посмотрела на него с любопытством, однако новых вопросов задавать не стал. Ему предстояло сделать свои наблюдения. Кроме того, старший инспектор не сомневался, что если действительно происходило нечто важное, рано или поздно Мордекай Тремейн непременно поставит его в известность. Он купил горсть фишек и присоединился к игрокам. Из-за его плеча Тремейн наблюдал за вращением колеса, несущим надежду и страх. Он догадывался, что Джонатан Бойс изображает участие, желая оправдать собственное присутствие в казино.

Чтобы у Картхэллоу не сложилось впечатления, что за ним следят, Мордекай Тремейн старался как можно дольше не смотреть на противоположную сторону стола. А когда наконец осмелился взглянуть, художника уже не было. Исчез и его приятель. Наверное, оба покинули зал вскоре после их с Бойсом появления.

Исчезновение показалось странным, особенно если учесть, что Картхэллоу намеренно проигнорировал не просто знакомого, но человека, которого не так давно принимал в своем доме в качестве гостя. Впрочем, не исключено, что художника не устроило место встречи, и таким примитивным способом он попытался избежать дальнейших обсуждений.

Джонатан Бойс задержался за столом ненадолго. Через десять минут старший инспектор демонстративно посмотрел на часы, издал неопределенный возглас и поспешно собрал оставшиеся фишки. Мордекай Тремейн понял намек и дипломатично отошел в сторону, чтобы дождаться, когда приятель получит деньги и направится к выходу.

Охранник окинул обоих подозрительным взглядом.

– Уже уходите, сэр? – небрежно осведомился он, обращаясь к Бойсу.