А леса? Изобиловали орехами, малиной, земляникой!

И вот почему-то не помню в них комаров… так, десяток не в счёт.

Каким-то родным был лес, не то, что сегодня: при попытке войти в него тотчас же бываешь атакован сонмищами яростных комаров, словно бы природа защищается и не подпускает к себе главного врага.

Но раньше мы с братьями, с родителями, с дядьями спокойно заходили и бродили по лесу вдосталь, старшие перешучивались и рассказывали всякие забавные истории; находили множество белых грибов – аристократии грибного народа, – каковые впрок сушились на русской печи и замечательно пахли в избе.

А подберёзовики, лисички и сыроежки с рыжиками обжаривались с луком, чуть подпекались со сметаной и мгновенно уничтожались с поджаренной картошкой.

Старшие под водочку, а мы – мелкота: от полушки до гроша, – под самодельный квас.

Ни-кто не умел так жарить картошку как батя, и дядья частенько заезжали к нам в Москве в гости на жареную отцом картошечку…

А каким же вкусным бывал грибной суп зимой из собранных тобою белых и подосиновиков!

Целыми днями с братьями и деревенскими мы играли, строили шалаши, ходили на речку, пруды, ловили и запекали карасей в глине на костре.

В страду, ближе к осени на скошенных полях высились стога сена, и мы с пацанами взбирались на них и от души возились там, рискуя сверзнуться и поломаться, рыли затейливые ходы и норы в них…

А огород у бабули?! Песня!

Белая, красная, чёрная смородина, крыжовник, десяток различных яблонь, груши и сливы.

Множество кустов удивительно вкусной малины (недаром фамилия бабули – Малинникова.).

И сказочный вкус плодов не потому, что это вкус детства – это вкус кропотливого труда, честного труда с любовью и бережением земли, уважением к своему труду, без химичения, – неподдельный вкус даров природы.

А звёздное небо Подмосковья?

Сегодня только на югах можно увидеть такое количество звёзд, такую луну и звездопад!

Выйдешь ночью на крыльцо «пожурчать» и замираешь под стрекот кузнечиков, цикад, ровный гомон какой-то живности.

Вспорхи летучих мышей, какие-то вскрякивания, шорох ежей, призывное пение лягушек и вдруг… звон в ушах от внезапной тишины на четыре такта паузы ночной жизни насекомых и птиц.

Ох, а волшебство дождливой ночи на сеновале над овшаником под самой крышей из дранки?!

Запах сена, пошлёпывание капель: то редкие и раздумчивые, то частые с перебивами; какие-то шелестения, вздохи коровы в хлеву, копошение несушек, всхрюкивания свиней, – всё сливалось в чудесную симфонию.

Торжественную симфонию жизни и радости!

Мы знали – будет «завтра», погожее мирное «завтра», ведь столько важных дел нужно сделать.

Даже басовито бестолковое жужжание мух и звон комариков не раздражали… и тут крадучись является тебе Барсик, устраивается рядышком: в ногах ли, на груди, – поперебирает лапками и… по-ошла мурчащая песнь уюта и благодарности.

Жалко мне молодых!

Никогда они не попробуют живую пшённую кашу на надоенном с утра молоке под пузырящейся корочкой цвета червонного золота, запечённую в древнем чугунке и поданную бабулей на ухвате из русской печи.

Не проедутся на телеге, покачиваясь на стожке сена, а то и верхом на спокойной кляче…

Не услышат блаженное покрякивание поросёнка, валящегося на бок при почёсывании ему пуза.

Не спать им под самой крышей на душистом сеновале, под умиротворяющий летний дождь, и вдруг проснуться ранним утром от суматошного сообщения наседки: «Я раз-ре-ши-илась»!

Не слышать задорного хорового пения под гармонь.

Не дружить им так искренне и бескорыстно…

Всего этого у них уже не будет в этом суматошно-бестолковом и не очень уже родном для людей мире.