Смерклось неожиданно быстро. Такой день зимой в нашем краю: только рассветёт, а уже сереет день и скукоживается, как береста на костре.

На обратной дороге Венька похвалился: «Мировая девчонка!». «Да, – просто подтвердил Шурка, – я с ней дружить буду». Непонятно почему, это кольнуло Веньку, но он не подал виду и ответил: «Дружи. Она очень хорошая!».

Серое плотное пространство впереди превращалось в улицу только благодаря светлячкам окон, пробивавшимся сквозь снежные ветви. Потом из мглы выступали заборы, и даже можно было рассмотреть недоеденные дроздами и скворцами кисти рябины и тёмные ягоды боярышника. Венька останавливался, пригибал ветки, обсыпался снегом и рвал их застывшими пальцами. «Держи!» – протягивал он Шурке, и они набивали рот сладкой мякотью. На перекрёстке горел единственный фонарь на деревянном покосившемся столбе. В жёлтом свете ребята увидели приколотое свежее объявление: «Набор в драмкружок. Подготовка новогоднего представления…».

– Только что повесили! – уверенно сказал Шурка. – Когда днём шли, его не было.

– Какое это имеет значение! – равнодушно отмахнулся Венька.

– Имеет. Значит, там все на новенького, – он помолчал. – Ты любишь читать? Вот «Всадник без головы» или «Пёстрая лента»…

– Нет, – перебил Венька, – это всё выдумки. Я люблю про Миклухо-Маклая, Пржевальского, Афанасия Никитина… Но если ты хочешь, давай сходим, запишемся…

В посёлке было два клуба. В старом, «зимнем», крутили кино и зимой и летом, и он находился «на той стороне», куда домашним законом дорога Веньке была закрыта. В новом, «летнем», именно летом работала читальня, тут давали шахматы напрокат, на покосившихся столиках играли в домино, торговали пивом в синей палатке, а по праздникам и выходным выступали артисты на открытой эстраде. Когда-то это было, наверное, красивое сооружение. Говорят, построили его при Шаляпине, и сам он открывал его и даже пел, но с тех пор, видно, его покрасили два раза – два, потому что одна краска, более светлая, выступала из-под второй, облупившейся. Это уже предположил Шурка, пользуясь дедуктивным методом Шерлока Холмса.

Драмкружок занимался в помещении за сценой. Тут было несколько комнаток и небольшой репетиционный зал. Пахло дымком и сковородкой, как всегда, когда топится буржуйка. Народа было немного – несколько взрослых и ребят. Все сидели на стульях, не раздеваясь, и тихо переговаривались.

– Вы в кружок? – выглянула девушка из одной двери. – Заходите! – и распахнула её пошире, чтобы их пропустить.

В комнате за столом перед зеркалом вполоборота сидел совершенно седой человек с красным лицом, белыми усами и белой небольшой бородкой. Если бы не папироса между двух тонких изящных пальцев, можно было подумать, что это Дед Мороз лично пожаловал организовывать постановку к Новому году.

– Молодцы, что пришли! – сразу начал Белобородка, как его тут же прозвал Венька. – Дела всем хватит. Раньше не занимались? Ничего – у нас есть замечательная система Станиславского, по ней будем работать! Как вы о нас узнали?

– По объявлению!

– Правильно, – обрадовался Белобородка. – Видите, Верочка, я был прав! У нас действительно самая читающая страна в мире и нет безграмотных! Так? – он указал пальцем на Веньку.

Тот помедлил мгновение, соображая, что надо делать, и произнёс:

– Вениамин!

Белобородка перенёс свой палец на Шурку, и тот уже без задержки отрапортовал:

– Александр!

– Отлично! Ну, вот вам и первая задачка, которую вы решили совершенно верно! А теперь все в зал и через пять минут начинаем!

Венька не понял, какую они задачку решили, кто такой Станиславский и зачем в театре система, но Белобородка показался ему человеком добрым и слегка выпившим. Он поделился с Шуркой, и они решили, что не ошиблись.