Я – всего лишь пророк этого времени.

И я сказал:

– Я убил преступника. Намеренно. Потому что считаю – только так можно побороть преступность. Именно так надо поступать с ними, ведь преступник сам лишает себя всех прав собственным решением преступить установленные обществом законы. Он намеренно ставит себя вне их – и о чем тогда говорить?

Народ зашевелился сильнее. Выданное мной простое умозаключение, если вдуматься, одно, само по себе – без всей наносной шелухи, которая только отвлекает от главного – гораздо больше многих религий. Выше всех философий. Действеннее нынешних законов. Правда. Подумайте.

В стремлении к власти политические партии тратят миллионы долларов на услуги коммерческих философов в требовании подарить им работающую Идею. Такую, за которую проголосует народ. За которой пойдет, причем весь.

Включите телевизор – кто главный народный герой? Пощелкайте каналами. Полицейский? Судья? Другие (в глазах простых людей) олицетворения продажности соответствующих структур? Нет, господа. Герой нового времени – мститель.

Око за око.

Но как совместить несовместимое? Суд Линча – и закон. Справедливость – и милосердие. Мораль – и здравый смысл. Общее благополучие – и благополучие каждого из нас.

Я – знаю.

И я говорил:

– Сделав для себя осознанный выбор, преступник встает на другую сторону баррикад, и с этого момента он – враг. А на войне – как вы знаете – как на войне.

Судья, с молоточком в руке, переглянулась с прокурором. Я продолжал:

– По Библии человек, в отличие от всего остального, сотворенного Словом, был сделан из глины. Из праха земного. Но все же – по образу и подобию. Не внешне. Подобие важнее внутреннее. Это подобие – умение мыслить и принимать решения. Какую сторону принять, каждый выбирает сам. И за свой выбор должен отвечать. Жизнью.

Деревянный молоточек с грохотом обрушился на судейский стол.

Меня прервали, но пусть не все, а главное я сказать успел.

Вот только… понял ли кто-то?

Ничего, придет время – я повторю.

Благодаря стараниям и немыслимой изворотливости адвоката меня не засудили по полной программе. Но мне стало как-то все равно, пусть это звучит дико и неправдоподобно. Жить, как я уже понял, можно и в тюрьме. Многие живут, и ничего. Терпимо. Если местные правила принять.

У меня в голове зрели свои правила. Правила устройства нового мира. На суде я выдвинул только основополагающий тезис. Как применить его на практике – не сказал. А дьявол кроется в подробностях, не так ли?

Мне дали пять лет. И на том спасибо. Христу было хуже.

В любовном треугольнике один из углов обычно тупой.

      Народная мудрость

С того дня мы стали встречаться регулярно. Каким же он оказался дремуче-грубым в постели… и как это, оказывается, здорово. Ни в каком диком сне не могло присниться, что меня станут возбуждать жадные спонтанные спарринги в местах, что, казалось бы, совершенно для этого не предназначены. Как оказалось, это только казалось. А «спарринг» – словечко Олега, он использовал именно его, причем выводил от другого, гораздо более подходящего по смыслу глагола.

– Сюда.

Крепкая рука хватала меня, втаскивая, например, в мужской туалет при полусонном супермаркете.

– А если зайдут?!..

– Им же хуже.

Или взнуздывал в примерочной, сгибая пополам либо властно возвышаясь.

– Но охрана видит! – молила я, озираясь в поисках камер.

По закону наблюдение там запрещено, но кто же его соблюдает. Все знали, что камеры есть.

Олег крушил сомнения на лету:

– Пусть завидуют. Не отвлекайся.

Он поражал неуправляемостью и необузданностью желаний. В отличие от изредка вспоминающего обо мне Алекса, начинавшего будничные поползновения с длинных и до оскомины знакомых прелюдий, убивавших желание начисто, этот представитель мужского племени думал только о себе. Всегда. Исключительно о своей жажде моей бедной плоти, раз за разом практически раздираемой на части, без оставления живого места… но как же это возбуждало! Видимо, во мне спала мазохистка, и ее разбудили. Иначе не объяснить. Или унылый штиль Алекса настолько приелся, что буря показалась освежающим бризом.