Я даже боюсь, что не попаду в рай…

– Ну что встал? – учитель подгоняет меня к краю обрыва, – боишься? Смотри, кто боится, тот в рай не попадает…

Боюсь… и стыдно бояться, а что делать – да, боюсь, замираю на краю обрыва, миг, другой… Вскрикиваю, прыгаю вниз с огромной высоты…

Ветер в ушах…

Разобьюсь…

Так и кажется, что разобьюсь…

Нет…

– Давай, маши, маши! – кричит учитель.

Расправляю крылья…

Ветер подхватывает меня, несет в небо. Крыльями машу, крыльями, крыльями. Выше взлетаю, еще выше, кажется, поднимаюсь к самому солнцу. Кто-то обгоняет меня, кого-то обгоняю я, и как будто нет земли подо мной, только бесконечное небо. Учитель что-то кричит, я его не слышу, нет уже для меня никакого учителя, я улетаю в рай…

Крыльями, крыльями…

А там, в раю, хорошо… там, говорят, молочные реки и кисельные берега, там не надо шастать по холмам, собирать клюкву и морошку, ягоды будто бы сами падают в рот. Там в раю хорошо, и холодных ветров нет, и дождей нет, только тишь и благодать, и солнце жаркое светит.

Крыльями, крыльями, крыльями…

Поднялся в высокое небо, замер в солнечной вышине…

А потом я посмотрел на запад.

И не спрашивайте, как это получилось – просто посмотрел на запад, и все. Обернулся в закатное марево, все так же работая крыльями, крыльями, кры…

…крыльями, кры…

Да что это такое…

Что за черт…

Я стоял на скале и смотрел в холодное закатное небо, и надо было махать крыльями, и надо было спешить куда-то, и не махалось, и не спешилось. И не оторваться, и не отвернуться было от этого студеного закатного марева.

Потому что – я знал это совершенно точно – лететь надо было туда.

Откуда знал – не спрашивайте. Оттуда же, откуда знал, что я – это я, что болотную клюкву можно есть, с кислинкой она, а волчью ягоду нельзя. Оттуда же, откуда знал, что нужно бояться медведя, а за мелкой мышкой можно и поохотиться…

Знал…

Смотрел – и не понимал, почему остальные так рвутся куда-то к югу, где нет ничего, только океан, океан, когда лететь-то нужно к западу, уж если где есть рай – так это там…

– Ну что ты там увидел? – учитель подкрался сзади, хлопнул меня по затылку, больно-прибольно.

– Там… рай, – только и сказал я. Был слишком шокирован, чтобы что-то сказать, что-то объяснить…

Как можно объяснить рай…

– Нет, нет, на юге рай – учитель снова хлопнул меня, – все-то ты путаешь, откуда только такой взялся…

Сердце екнуло. Вечно напоминает, что я сирота, будто сказать ему больше нечего…

– Да как же там? – спросил я.

– Да так там… – Учитель повернулся к югу, где ничего не было, – разве не чувствуешь? Разве не слышишь рай?

Он посмотрел на меня как-то странно. Это был знак, я его не понял, мне бы тогда было замолчать, я не замолчал…

– Нет… не слышу.

– Совсем?

– Совсем нет… Разве вы не слышите голос рая? – я повернулся к западу, откуда громко, беззвучно кричал рай.

– Там… на западе?

– Ну да.

– Да как-то не очень… – учитель нахмурился, он уже не смотрел на меня, куда-то в сторону, в сторону.

– Ничего, главное я слышу… я вас поведу… – я еще раз прислушался к сладкому, с ума сводящему зову, – а мы завтра вылетим, да?

– Да… завтра… – учитель отступил от меня, как-то бочком, бочком, – ну давай… тренируйся пока…

Тогда еще можно было что-то сделать – но я не понимал, что нужно делать, я не чувствовал беды. Да какие могут быть беды, какие могут быть дела, когда слышишь голос рая – там уже нет ничего, мира нет, самого тебя нет, есть только рай…

Крыльями, крыльями машите…

Крыльями…

Кры…

Учитель потихоньку перешептывался с другими наставниками – даже странно, что полушепотом, обычно кричал так кричал, на весь берег было слышно. До меня долетали обрывки фраз, кажется, нечего мне тут подслушивать, а куда денешься, доносит ветер слова… Ересь? Да какая там ересь, он же слышит, на полном серьезе слышит… глаза его видели? Сумасшедший? Да нет, тут другое… Думаете, то самое… Да не думаю, вижу… на моем веку три раза случалось…