А действительно, где её взять? В то время мы, пацаны, плевали на дорожную пыль, растирали плевок гладким камешком и называли асфальтом получившуюся блестящую гладкую полосу. А другого асфальта наш городок не знал. И центр, и грузовые площадки вокруг железной дороги были выложены крупным булыжником, а двор элеватора покрыт слоем бетона. Всё остальное – грунтовка. Даже междугородние ПАЗы и ЛиАЗы были вечно покрыты облаком поднятой пыли, что делало пейзаж за окном грустным и серым. Какая уж тут тротуарная плитка! Об этом я как-то и не подумал.

– Самому можно сделать, – неуверенно вымолвил я.

– Из чего?! – Петро презрительно высморкался и посмотрел на меня уничижительным взглядом.

– Цемент марки 500, речной песок, мелкий щебень, разведённое мыло, краситель, обрезки проволоки для армирования…

– А мыло зачем?

– Для пластичности. Говорят, такой раствор не расслаивается, лучше контактирует с арматурой. С ним готовая плитка станет прочной, морозостойкой, не сотрётся и не рассыплется через год…

– Ну-ну… – Петро намеревался ещё о чём-то спросить, но тут из вагончика вышел дядя Вася Культя с дымящейся сковородкой, на которой шкворчала яичница, и с бутылкой портвейна в правом кармане штанов.

– Как будем решать вопрос? – спросил он у напарника, водружая закуску на стол, и тут же обратился ко мне: – Ты магарыч принёс?

– Только деньги, – ответил я и выложил стопочкой свой трояк.

– Где взял?

– Известное дело, в копилке. Всё равно пропадут.

– Почему пропадут?

– Старший брат приезжает скоро, – со вздохом сказал я. – Он сейчас в пионерском лагере, на Алтае. Но вчера почтальон принёс письмо для него. Девчонка какая-то пишет. Зовут Паркала Марэ. Где имя и где фамилия – поди разберись.

Рабочие рассмеялись.

– Так это же хорошо! – улыбнулся Петро. – Ещё одним мужиком прибыло на земле!

– Ничего хорошего не вижу, – парировал я. – Мне кажется, «новый мужик» быстро найдёт применение содержимому этой копилки.

– А хоть бы и так! – задорно сказал дядя Вася, собрал со стола рубли в свою искалеченную ладонь и протянул их мне. – Пойди положи на место и заруби на носу: без разрешения деда выносить из дома ничего нельзя. Особенно деньги. Даже если они твои. Ну что, Пётр Васильевич, уважим этого пацана?

– Надо уважить. Ты, Василий Кузьмич, пока яичницу жарил, самое интересное пропустил. Он ведь меня учил, как правильно делать тротуарную плитку.

– Да?! – изумился Культя. – Что-нибудь толковое говорил?

– Как по писаному! Если такие слова я услыхал бы от тебя…

– Ну вот, а я ещё сомневался. Ты знаешь, – подтолкнул меня в спину Василий Кузьмич, – иди-ка домой. Не мешай работному люду отдыхать, как он привык. А железяку… мы её с дядей Петром сами тебе привезём. Вечером, как стемнеет. Чтобы никто не задавал лишних вопросов. И деньги в копилку не забудь положить!

Человек с годами мудреет. Однажды, во время очередного похода за пенсией, я вспомнил слова из Нагорной проповеди: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим». Этой молитве лет двадцать назад меня научила Екатерина Пимовна. Та самая бабушка, у которой я в детстве украл горсточку вишни. И не просто так научила, а заставила записать на тетрадном листке и выучить наизусть. Было ей, как бы не соврать, лет девяносто семь. Соседи боялись её, потому что считали колдуньей, а я иногда заходил пропустить рюмочку-другую калиновой самогонки. Вот и тогда зашёл попрощаться, поскольку собрался в Майкоп на химиотерапию. На очередной медкомиссии горе-врачи нашли у меня белокровие.

– Болеешь ты, Сашка, лечить тебя надо, – сказала бабушка Катя.