– Не знаю, – ответил Стас.

– К тому же, видимо, биологические существа всё-таки способны пересечь мрак космоса. Это само по себе – отличная новость.

– Слушай, мне по херу, если честно. У меня есть задание – узнать, откуда эта штука прилетела, а не ответить на вопрос о том, может ли она летать. Само её присутствие здесь – это ответ. Состав изотопов не наш.

– Хм. Это да! – сказал Сеня. – И где вы, говоришь, нашли его?

– Я не говорил, – раздражённо бросил Стас. – Потому что это…

– … государственная тайна! – договорил Сеня. – Я это понял. Но мне нужно больше точек соприкосновения с… с ним. В процессе контакта я буду взывать к вероятным общим категориям. Его мозг – очень мощная нейросеть. Рано или поздно он разберётся в моих запросах, но если я буду упоминать что-то, что есть в его опыте, то оно вероятно быстрее распознает нейронные корреляты таких событий, и мы быстрее наладим связь.

Здоровяк склонил голову на бок. Подумав, он сказал:

– Мы нашли его в вечной мерзлоте. Он был погружен в непрозрачный кокон. Температура жидкости внутри него была ниже нуля. Когда полярники вскрыли кокон, оно начало дышать. Это всё, что известно о его происхождении.

– А корабль? – почему-то Сене казалось, что непременно есть корабль.

– Масштабные поиски вокруг находки не дали результатов. Никаких технологических штучек, земных или каких-либо ещё. Только кокон с гуманоидом – и всё.

– И сколько он там пролежал?

– Судя по структуре льда – сотни тысяч лет. А может и дольше. Ребята ещё не придумали, как определить возраст его тканей.

Сеня приподнял брови в искреннем удивлении.

– А генетически?

– Пф, – фыркнул Стас. – Это не ко мне. Биохимики до сих пор ковыряются с данными. Как и чего в точности в нём работает – не очень понятно. Генов в привычном смысле они не нашли, а оторванные от организма клетки сразу распадаются в труху, что, мягко говоря, затрудняет их исследование. Собственно, мы зашли в тупик, поэтому и лезем к нему в голову. Может быть всё-таки приступим, а?

– Конечно! Вот список слов, которые вам нужно будет произносить, пока я синхронизирован, – Сеня протянул Стасу приготовленную заранее бумажку.

– В уме никак?

– Сигнал, поступивший через слуховой анализатор, гораздо сильнее, чем у мысли, подуманной про себя. Начинайте сразу, как мы свяжемся. Интервал между понятиями – две минуты.

Гуманоид уже был подключён. Учёный уселся в кресло и надел шлем. В этот раз для полноты погружения он был не только слеп, но и глух. Связь держали через шумоподавляющие наушники, встроенные в шлем. Стас управлял работой своего микрофона при помощи кнопки, чтобы в ходе эксперимента Сеню ничто не отвлекало от концентрации на озвученных категориях.

– Только никуда не уходите, – взволновано сказал Сеня перед началом эксперимента. – Настолько глубокую синхронизацию невозможно отключить самостоятельно. Я смогу говорить вслух, но с трудом.

– Всё будет нормально, – ответил здоровяк. – Не первый год в седле.

Он активировал глубокую синхронизацию, отключавшую всю моторику ниже головы подопытного, и Сеня тут же был подхвачен сложным несимметричным ритмом.

Это существо, гуманоид, без сомнений, было связано со своим родичем некоей ментальной связью. Природу этой связи следовало бы выяснять физикам. Но эффект, которого достигали эти существа при контакте сознаний, очень напоминал эффект от использования Квалиа. Сеня испытал прилив гордости за свою работу. Можно сказать, что он изобрёл технологию космического уровня!

Эта мысль так взбудоражила его, что он утратил контроль над собой. Сущности плясали в безумном вихре, закрученные и сгруппированные друг вокруг друга. Они симулировали что-то очень сложное и большое, кажущееся хаотичным неподготовленному уму Сени. Его интуиция уже не успевает докладывать о своих планах его разуму. Его существование сейчас – это трансляция. Без оценки, без рефлексии и переосмысления. Он как перелётная птица – скользит сквозь среду без лишних заморочек. И ему это нравится. Здесь ему гораздо лучше, чем…там.