– Эта абстракция мне понятна.

– Замечательно. Значит, понятно будет и то, что для понимания муравья наше трехмерное пространство недоступно, однако, он вполне способен управляться с ним из своего двумерного восприятия и даже вполне сносно выживать.

– Логика сейчас подсказывает, что и мы сами, жители трехмерного мира, можем не осознавать в свою очередь, что…

– Можем, и скорее всего так и есть, но это другая история. Данный пример характеризует лишь смысловые соотношения разных миров – они могут существовать один в другом, и даже более примитивные с биологической точки зрения организмы способны захватывать какие-то участки пространства обитания высокоорганизованных существ – как колонии термитов вдруг превращают деревянный корабль, прекрасную инженерную конструкцию, в непригодную для плавания посудину.

– Принято.

– На этом простом примере, дорогой друг, – Барт вдруг опять начинает хохотать и снова, в который раз, препаскудно-фамильярнейше хлопает Тему по плечу, – я поведал тебе о том, как вторичное существо из придуманного смыслового пространства, вдруг обрело достаточный потенциал, чтобы рвануть на завоевание реального трехмерного мира.

Это уже перебор. Даже с учетом всего, во что Тема готов был поверить и принять:

– Ты хочешь сказать, что придуманный персонаж хочет завоевать наш мир? И преломление – это переход одушевленной сущности из двумерного в трехмерное пространство со всеми вытекающими? – Тема изо всех сил старается насмешливо сощуриться. Но ему не смешно и щека одеревенела. Очень уж убедителен Барт. А может, даже не столько он, сколько все происходящее вокруг последний час.

– Я хочу сказать, что Диман вырвался наружу. Об этом и будем сейчас говорить…

– Гавари гавари да не загаваривайся, – вдруг раздается счастливый голос из-за спины, и тут же за столом материализуется жизнерадостный мавр Тимошка. Следом за ним появляется немного растерянная недавняя знакомая Темы.

Вечер совершенно не казался томным, но теперь он окончательно ухнул в пучину сумасшествия.

Тема вдруг сует руку в батарею пивных стаканов и, неожиданно для себя, выуживает оттуда полную кружку пенного.

Надо бы чего покрепче.

Не успевает он об этом подумать, как обнаруживает руку Барта, сосредоточенно доливающую в его кружку неизменную прозрачную жидкость.

Это выглядело бы фарсом, кабы не тоскливое посасывание под ложечкой. Тема понимает, как все серьезно. И растерянно-подавленный взгляд девчонки, еще час назад воплощавшей в себе самую суть подросткового авантюризма и дерзости, его окончательно обескураживает. Теперь она молчит и не поднимает глаз. Кажется даже, ее не волнует, где она сейчас находится и с кем. И уж тем более, она явно не узнает Тему, что вызывает у него какое-то скользко-мимолетное шероховатое чувство легкой обиды в груди.

– Да вы ему вдваем и да сих пор фтираете!? – тем временем умирает от радости Тимошка. – Я уже сваю пракачал и в адинаре, замечайте тыц-пердыц!!!

– Тихо! – вдруг коротко выдыхает Барт и неугомонный Тимошка, вопреки ожиданиям, тут же замирает на полуслове. И почему-то во всем помещении повисает абсолютная тишина.

– Дело в том, ребята, что Диман уже здесь.

***

Чего вы ждали? Что мы с Кириллом придумаем логически продуманный четкий план действий и тут же бросимся спасать мир?

Черта с два.

Мы напились.

Это неудивительно, потому что наши редкие встречи последние годы проходят именно в таком формате. Мы напиваемся.

Но не как молодые алкоголики, которые пьют ради того, чтобы пить. И не как пожилые, уже немощные телом, опытные пьянчуги, пьющие потому, что иначе не могут.