Эта одинокая ветка сначала не пользовалось успехом как транспорт, так как имела небольшую протяжённость. Пассажиров было мало, не выветрился ещё запах гудрона, в тоннелях по всему пути следования поезда через каждые 15–20 м горели лампочки, и при движении в окне проносились их яркие пятна.

Наземный транспорт по-прежнему был основным, но если в 1928 году насчитывалось около 5 тысяч легковых извозчиков, то через десятилетие их оставались всего несколько десятков. Метро быстро строилось и завоёвывало все большую популярность.

Надеюсь, что читателю будут интересны сведения о значении и участи московского метро в первые месяцы Великой Отечественной войны. Через месяц после начала войны 22 июля 1941 года при первом налете бомбардировщиков сирены возвестили воздушную тревогу, и в метро спустились до полумиллиона москвичей. Причём граждане укрывались (прежнее выражение) не только на станциях, но и в туннелях.

Сталин был шокирован быстрым продвижением фашистских полчищ по стране, и 8 октября 1941 года вышло постановление Госкомитета по обороне за его подписью «О проведении спецмероприятий по предприятиям Москвы и Московской области». Свыше тысячи неэвакуированных фабрик, заводов и др. предполагалось вывести из строя (взорвать, поджечь и т. д.) при вступлении немецких войск в Москву. С первых чисел октября сапёры уже начали свою секретную работу. 15 числа началась подготовка по уничтожению метро: рубили электрокабели, минировали объекты, демонтировали трансформаторы и эскалаторы, готовилось затопление. Вероятно, что закрытие метро тоже послужило причиной невероятной паники в Москве, случившейся 16 октября 1941 года.

Кто-то из военного руководства, вспоминая ту страшную ситуацию, сказал, «если бы фашисты сбросили на город десант в 500 человек, Москва была бы в их руках». Но десант не случился, немцы в Москву не вступили, и 17 октября указания по уничтожению были отменены.

В период войны метро служило бомбоубежищем. Сюда во время бомбежек приходили с раскладушками и любыми приспособлениями для сна.

Семейные с детьми размещались на станциях, взрослые – на указанные места в туннеле. В метро проводились и симфонические концерты, и партсобрания.

Мне, ребёнку, ездившему в отгороженном отсеке головного вагона, доставляло удовольствие наблюдать, как помощник машиниста на станции выходит из вагона на специально отведённое ему место, выложенное плитками, осматривает поток пассажиров и отдаёт команду машинисту: «Га-атуф!» Значит – поезд готов к отправлению.

После войны ввод в действие каждой новой ветки служил событием для москвичей. Сюда спускались целыми семьями – посмотреть интерьеры новых станций.

И, наконец, о такси. Прежде это был тоже общественный транспорт. Сначала использовались «Победы», затем «Волги». Для перевозки длинномерных предметов существовали машины с кузовом «пикап». Все такси имели счётчики. Цена была совсем невысокая: 2 руб. за посадку и 1 руб. за километр пути при зарплатах 1200–1500 руб.). Такси отличались от других легковушек полосой шашек на борту кузова и зелёным огоньком на ветровом стекле, что свидетельствовало о свободной машине.

В те годы таксомоторов было много. На Комсомольской площади, например, перед каждым из трех вокзалов диспетчеры распределяли народ на такси из очереди, возникающей по прибытии очередного поезда дальнего следования. Машины подходили одна за другой, и очередь быстро рассасывалась. Так было везде в Москве в местах скопления пассажиров. Отдельно существовали стоянки легковых и даже грузовых открытых бортовых такси.

Несколько слов о тогдашнем аэрофлоте страны. Уверен, что вызовет удивление тот факт, что билеты на самолёт до второй половины 1960-х годов покупались даже без предъявления паспорта! В 1946 году я с отцом летел из Москвы (из Быково, аэропортов Шереметьево и Домодедово ещё нет) в Сталинград на военном зелёном, ещё не перекрашенном, самолёте «Дуглас». Внутри тоже всё зелено, и фанерные сидения расположены вдоль фюзеляжа (как в метро). При посадке удивил значительный наклон фюзеляжа за счёт большой разницы высот передних и задних колёс шасси. Место пилота ничем не отделено от так называемого салона. Я вдоль салона катаюсь на чьём-то детском велосипедике (весь багаж здесь же при нас). Подъезжаю к лётчикам, один из них рассказывает мне: