Только один учитель, казалось, был заинтересован в своей работе. Наш классный руководитель Антонина Мироновна Музалевская. Она преподавала литературу и прямо-таки с упоением вела уроки. Казалось, что она всецело там, в эпохе Х 1Х века, когда например, читала стихи поэтов-романтиков.

Моим любимым предметом была химия. Занимался ею и в кружке, и даже дома: тренировался, чтобы провести опыт завтра на уроке в классе вместо учителя. Помню, в пробирке что-то шипело, взрывалось, резко менялось в цвете, и потолок в комнате был забрызган. Очень кстати неподалёку от дома существовал магазин «Реактивы», где можно было купить все, что надо.

Методика преподавания иностранного языка была построена так, чтобы изучающий не смог ни понимать, ни даже элементарно объясняться на нём, вероятно, потому что общение с иностранцами в Советском Союзе всегда порицалось. В течение 8 лет (с третьего по десятый классы) мы изучали только трудную грамматику немецкого, абсолютно не имея разговорной практики, хотя для этого были все условия: язык преподавала немка Генариэтта Ионовна.

Нас, подростков, интересовал предмет – «биология человека», где учительница рассказывала о весьма фривольном, только чтобы сидели тихо. Тогда это тоже не поощрялось, ведь все помнили фразу, ставшую чуть позже мемом, что «в нашей стране секса нет».

Когда старших школьников принимали в комсомол, нужно было писать заявление с просьбой принять. А меня только что, конечно тайком, окрестили, и я написал – «не хочу быть комсомольцем». В те времена это уже «шло не в ногу» – есть коллектив и делай как все. Личность? – Это что-то не то.

Тогда для нас, школьников, церкви как будто не существовало, никогда не говорили о ней, а если кто-то и упоминал, то только в каком-то смешливом тоне. Поэтому я не надел крестик на шею (вдруг увидят), а положил в карман. Как-то подрался с одноклассником Барляевым, и, конечно, рядом стояли ребята. Один советовал, другой подбадривал, третий подзадоривал. Свалились мы на землю, и в драке я не заметил, как выпал мой крестик. На всеобщее обозрение. Первая мысль: «Ну начнётся! Насмешки, прибаутки»… Однако удивительно. Вдруг всё стихло, Барляев прекращает драку, поднимает крест и передаёт мне. Для меня так и осталось загадкой, что заставило его резко прекратить драку и успокоить ситуацию, ведь он являлся самым циничным, самым дерзким парнем в классе, даже матершинником.

Фото 49

Однако потом я расценил это как повсеместное проявление двойственного отношения к религии и вере. В школе и на работе у людей было показное согласие с навязанным мнением, что «религия – опиум…», а в глубине души, в семье другое, более деликатное отношение к вере. Ведь русский человек в подавляющем большинстве – верующий, и подобное лицемерное поведение – результат идеологии.

В старших классах, бывало, мальчиков или девочек группами приводили для занятий танцами в «параллельную» женскую или мужскую школы. Разучивали всякие полонез, краковяк, падекатр, падеграс, польку, но только не модные уже в то время западные танцы. Однако эти редкие эпизоды не способствовали ни совместным интересам, ни дружбе. С 1954 года среднее образование стало бесплатным, мужские и женские школы объединили.

Особенно запомнились последние школьные дни, дни прощания со сверстниками, учителями, с такой уже привычной школьной порой. После школьного вечера по традиции собирались на Красной площади. Приходишь на площадь, когда она пустынна, когда не отвлекают внимание толпы людей. Сразу поражаешься её величию. Древние башни, храм Покрова на Рву, зубчатые стены Кремля, исторический музей, периодический бой часов Спасской башни и ты со своим классом – всё напоминает о неповторимости той ночи.