Вообще-то это долгая история, но если ее подсократить и сделать из многосерийного фильма короткометражку, то суть сведется к следующему: сколько-то времени назад моя тетушка Агата отправила меня в Америку, чтобы я помешал моему кузену Гасси жениться на певичке из мюзик-холла, но от моего вмешательства все так запуталось, что я решил лучше уж остаться пока в Нью-Йорке, только бы избежать нескончаемых задушевных бесед с теткой по поводу случившегося.

Поручил Дживсу найти пристойную квартиру и зажил в изгнании. Должен признаться, более веселого места, чем Нью-Йорк, для изгнанника не найти. Принимали меня всюду с распростертыми объятиями, жизнь кипела, и я, в сущности, не так уж чтобы сильно страдал от выпавших на мою долю невзгод. Приятели знакомили меня со своими приятелями, те со своими, и очень скоро я перезнакомился со всеми интересными людьми города, и с теми, кто купается в роскоши на Парк-авеню, и с теми, кто экономит газ в районе Вашингтон-сквер – художниками, писателями и прочей богемой. Словом, с интеллектуалами.

Корки, о котором у нас с вами пойдет речь, был как раз художник. Портретист, как он сам себя называл, однако ни одного портрета среди его работ пока не значилось. Вообще в портретном жанре есть своя тонкость, я это доподлинно знаю: вы начинаете писать портрет только после того, как к вам пришли и его заказали, но никто к вам не придет и ничего не закажет, если вы уже не написали уйму разных портретов. Трудное условие для честолюбивого начинающего художника, если не сказать жестокое.

Корки перебивался тем, что от случая к случаю рисовал карикатуры для разных журналов и газет – у него очень смешно получается, если нападет на удачную тему, – а также изображал кровати, стулья и прочую мебель для рекламных объявлений. Однако главным его источником средств к существованию был богатый дядюшка, некто Александр Уорпл, который имел джутовую торговлю.

Я смутно представляю себе, что такое джут, но, судя по всему, для широких масс он все равно что хлеб насущный, потому что мистер Уорпл нажил на нем неприлично богатое состояние.

Многие почему-то уверены, что у богатого дядюшки кошелек для вас в любое время дня и ночи нараспашку, но Корки утверждает, что ничего подобного. Его дядюшка был крепкий, цветущий мужчина, такие живут вечно. Пятьдесят один год, и наверняка отсчитает еще столько же. Но не это приводило в отчаяние бедного Корки, он отличался широтой взглядов и ничуть не возражал против долгожительства. Он возмущался тем, что упомянутый Уорпл постоянно его шпыняет и пилит.

Понимаете, дядюшка Корки не желал, чтобы племянник занимался живописью. Считал, что у него таланта ни на грош. И все время требовал, чтобы тот бросил искусство и занялся джутовым бизнесом, начал бы с самого низа и упорным трудом пробивал себе путь наверх. Знаете, что на это говорил Корки? Корки говорил, что понятия не имеет, чем там занимаются на самом низу джутового бизнеса, но чутье ему подсказывает, что ничего гнуснее и придумать нельзя. Более того, он верил, что станет великим художником. Вот увидите, твердил он, придет день, и я прославлюсь. Пока же он употреблял все свои дипломатические таланты и все красноречие, дабы выманить у скупердяя толику ежеквартального вспоможения.

Корки и того бы не получал, не владей душой его дядюшки сильнейшая страсть. В этом смысле мистер Уорпл оказался большой оригинал. Судя по моим наблюдениям, типичный капитан американской индустрии в нерабочие часы как правило не делает ровным счетом ничего. Выпустив на улицу кота и заперев на ночь дверь конторы, он сразу же впадает в спячку, из которой выходит лишь для того, чтобы снова встать к штурвалу американской индустрии. Однако мистер Уорпл в свое свободное время превращался в орнитолога, так это, кажется, называется. Он написал книгу под названием «Американские птицы» и сейчас трудился над другой, которая будет называться «Еще раз об американских птицах». Все были уверены, что когда он ее закончит, то возьмется за третью и будет писать до тех пор, пока запас американских птиц не исчерпается. Корки посещал старика раз в три месяца и слушал его рассуждения об американских птицах. Видно, из дядюшки можно было веревки вить после того, как он всласть наговорится на любимую тему, и потому после этих родственных встреч Корки пока еще исправно получал свое содержание. Но знали бы вы, какие муки приходилось ему за это терпеть. Во-первых, эта ужасная неизвестность: раскошелится старый хрыч или нет, ну, и потом, конечно, птицы, они нагоняли на него смертельную скуку, за исключением, естественно, жареных, да еще с бутылкой доброго вина.