Особое положение занимали почти всегда присутствующие на испытаниях представители военной приемки, как правило, офицеры. Ведь именно для них, для армии, мы и работали. Если РИ отвечал за всю организацию испытаний, то задача военпредов – контролировать соблюдение технологического процесса при испытаниях. От руководителя испытаний и от военпредов напрямую зависели безопасность наших военных, которые будут потом стрелять, и эффективность убийства тех врагов, по кому будут стрелять. Вот такая диалектика. Ответственность у руководителя испытаний была колоссальная, а зарплата издевательски мизерная, кстати, у военпредов в разы больше. Как говорили, нет такого испытателя, который не хотел бы стать военпредом.
Военпредов можно условно разделить на три категории. Первая – «придирасты», они всегда и во всем видели злой умысел и РИ, и других работников. Им казалось, что их всегда хотят обмануть. Они проверяли каждую бумажку, паспорта, допуски, дневники и т.д., часто не понимая суть и цель испытаний. Про них даже была загадка: «Чем отличается петух от военпреда? Петух в куче навоза может найти зерно, а военпред – наоборот». Да ищите, пожалуйста, если вам так хочется, у меня не найдете!
Вторые – это военпреды, которые хорошо понимали всю логику испытаний, не придирались по мелочам, а наоборот, помогали РИ дельными советами. С ними работать было приятно, и не грех было налить им после испытаний в боксах при температуре – 60 С>0 фляжечку сэкономленного спирта.
Третьи – раздолбаи в хорошем смысле этого слова. Они знали, что РИ – грамотный, ответственный, не хуже военпреда всё понимает. «Сергей! Ты работай, а мне надо тут в охототдел к егерям заглянуть, я после обеда к тебе зайду подписать результаты испытаний». Да, конечно, иди! Я знал свое дело и находил общий язык со всеми.
Но сейчас я хочу сказать, что моя работа в качестве испытателя была, творческой, через год мне стали поручать специфические испытания, все-таки я был профессиональным специалистом по взрывателям, окончившим к тому же знаменитую Бауманку.
Через два года я уже считался вполне профессиональным испытателем. Через три года у меня были уже несколько внедренных рационализаторских предложений и заявка на изобретение, я проводил сложнейшие испытания радиовзрывателей и гиперзвуковых активно-реактивных снарядов. Я уже профессионально перерос многих своих коллег и даже поступил в заочную аспирантуру на свою выпускную кафедру. Все-таки в Бауманке нас неплохо учили.
Полигон, или НИИ «Геодезия», представлял собой сложную систему. Он занимал громадную территорию, испытательная трасса заканчивалась где-то во Владимирской области. Здесь находился ряд специализированных комплексов для стендовых испытаний ракетных двигателей, аэродинамических испытаний, испытаний артиллеристских снарядов и мин всех калибров, ракет и реактивных снарядов и многое другое. В каждом комплексе были свои испытательные площадки. У нас в отделении они имели мощные защитные кирпичные сооружения – рубки, расположенные в торце трассы. Перед ними размещались орудия при проведении испытаний. Эти рубок было, кажется, шесть, в каждой из которых могли одновременно проводиться несколько испытаний. Рубки образовывали так называемую батарею. Кроме того, были выносные испытательные площадки, расположенные впереди фронта батареи. Там были временные стальные укрытия. Я рассказываю об этом для того, чтобы было понятно происшедшее событие.