– Тем не менее подождать придётся, – сказал Джуффин. – Строго говоря, сама по себе твоя способность колдовать никуда не делась. Просто сил ею воспользоваться у тебя сейчас нет.

– Странно. Без сил, по идее, пластом лежат. А я сейчас вполне неплохо себя чувствую. Только голова слегка кружится, но скорее приятно, как будто я наконец-то выздоровел после долгой болезни…

– Примерно так и есть, – усмехнулся Джуффин. – Только не выздоровел, а воскрес.

Хорошо всё-таки, что он решил меня не кормить, пока не нарисую поезд. Будь у меня сейчас во рту пирог, я бы непременно подавился. А так легко отделался – просто выронил карандаш. И спросил:

– Почему вдруг именно «воскрес»? Для этого сперва умереть надо. А я, вроде бы, не умирал.

– То-то и оно что «вроде бы»… Ладно, положим, умереть ты, хвала магистрам, не умер. Но между жизнью и смертью болтался довольно долго, это неопровержимый для меня факт. Был бы здесь Нумминорих, сказал бы, что ты пахнешь смертью; я не нюхач, но на некоторые запахи мой нос неплохо натренирован. Так что и без него то же самое могу тебе сказать.

– Я пахну, как труп?!

– Да, но только с точки зрения нюхача и хищного зверя. Кошки с собаками, возможно, первое время будут от тебя шарахаться, ты уж на них не серчай. Ничего, за пару дней этот запах окончательно выветрится, особенно если будешь спать с открытыми окнами. А ты в любом случае будешь, ты даже зимой вечно устраиваешь сквозняк. Не понимаю пока, чьей именно смертью ты пропах, своей, или того сновидца, которому пригрезился поезд. Скорее, конечно, второе. Но всё равно ты прогулялся по самому краю. Извини, если порчу тебе настроение, но такие вещи о себе лучше знать.

– То есть я пропах смертью человека, которому приснился поезд? Это вообще как? Ты сам говорил, что когда человек умирает, исчезают и его сновидения. А если он жив, какой может быть запах смерти? Рано ещё пахнуть.

– Сам знаешь, иногда люди умирают во сне. И это последнее сновидение может стать чем-то гораздо большим, чем просто сон. Я сам не раз становился свидетелем рождения недолговечных, но очень ярких, достоверных реальностей из таких вот снов. Так уж мне повезло: мой учитель Махи Аинти был большим любителем наблюдать рождение новых миров буквально из ничего – из человеческих грёз, не осуществившихся потаённых желаний, отчаяния умирающего тела и могущества последнего выдоха. И меня приохотил к этим фантастическим зрелищам. Иногда Махи успевал дотянуться до умирающего и продлить его жизнь, а вместе с ней – существование новорожденного Мира. Но такие удачи даже для выдающегося мастера вроде него огромная редкость. Обычно всё, что мы могли сделать, – вовремя унести свои задницы, чтобы не разделить судьбу реальности, исчезающей вместе со своим почти невольным творцом. Ты, кстати, тоже вполне мог так исчезнуть. К тому явно шло.

– Ты об этом когда-то рассказывал, – вспомнил я. – Реальность, где сидел в плену Лойсо Пондохва, вроде бы, родилась из подобного сна. Но мой поезд – это всего лишь поезд. Просто средство передвижения, не целый отдельный мир.

– А места, по которым он ехал? По твоему описанию как-то непохоже, что тебя прокатили по столичным окраинам и окрестным лесам.

– Да, пожалуй, – согласился я. И, подумав, добавил: – Но это было больше похоже на хаос обычного бесконтрольно протекающего сновидения, чем на какую-то иную реальность. Сумбурная каша из гор, небоскрёбов, звёзд и прозрачных сияющих рыб. С другой стороны, что я знаю о других реальностях? Весь мой опыт даже не капля в море, а часть этой капли. Несущественно малая часть.