Каждая последующая утопия или рабочая гипотеза относится к предыдущей, как система Кеплера к системе Коперника и как система Коперника к системе Птолемея.

Критическое отношение к данной утопии, а иногда и к самому утопическому методу творчества, возникает тогда, когда утопия в той или иной степени изжита.

Естественно, что буйный ход событий последнего времени разоблачил все элементы гипертрофии в человеческом творчестве. Многое достигнуто, многое отметается. Все пересматривается критически.

Что это значит?

Это значит, что рост человечества стал выше созданных им утопий и человечество нуждается… в новой, адекватной его росту и его запросам утопии.

Таким образом, зная тот эмпирически недостижимый предел, к которому стремится все человеческое творчество – Богочеловечество, – и зная методы, по которым его творчество протекает, – рабочие гипотезы, утопии, – нам надо определить тот путь, которым шло человечество в предыдущие эры своего развития.

Историческая практика, конечно, ни в одной стадии своего развития не может дать нам полного приближения к сочетанию двух начал – Божественного и человеческого.

Лишь первые века христианства – период церковных Соборов – до некоторой степени оправдывают теорию. Человеческое начало в церкви, в Богочеловечестве, было дано в максимальном своем творческом завершении. Питавшая Византию греческая культура и философия целиком и неразрывно связана с этим первоначальным периодом истории церкви. Более напряженного и громкого слова человечество не создавало тогда.

И это слово сочеталось с благовестием Откровения, создавая совместно единство, приближающееся к воплощению Богочеловечества.

Быть может, период Афанасия Великого[31] – период гармонического сочетания Божественного Откровения и человеческой мудрости – был воистину золотым веком в истории христианского человечества.

Характерно, что даже в этот золотой век можно уже найти подлинную человеческую утопию.

Творцом этой утопии можно считать Константина Великого[32].

В божественном Откровении было ему предназначено победить крестом.

Человеческая его склонность к утопизму подменила крест мечом, освятила меч.

Теперь, через многие века надо сказать, что в этой рабочей гипотезе, определяющей направление человеческого творчества, был, конечно, элемент все той же гипертрофированной истины. Утверждалась положительная черта в общество- и государство-творении. Вводилось это творчество в систему человеческого благословенного творчества.

Этим самым наносился удар понятию звериной природы государства-общества, полагалась основа проникновению христианства в эту часть человеческого творчества.

После периода первых веков христианства в церкви начался процесс медленного закостенения – постепенного перехода в статическое состояние человеческого динамического элемента.

Атрибуты Божественного начала – Откровением данная полнота – были постепенно перенесены на раз и навсегда зафиксированный момент творческого напряжения человечества.

В своем благоговении перед данной для известного момента полнотой Богочеловечества люди как бы заразили свой элемент, входящий в эту полноту, свойствами неподвижности Божественной истины.

Под этим знаком стоял весь средневековый период истории.

Если философия остановилась на Аристотеле, а Птолемеева система была последней зафиксированной в церковном сознании, то дальше этого человечество не смело дерзать.

В этом была односторонность Средневековья, его отречение от человеческого начала.

Статизированное человеческое творчество становилось невесомым.