– Дуся не любит сладкий чай, – тараторила тетя Нюся, – а сладкое нужно, чтобы силы поддержать…

Тут вдруг из моих глаз полились слезы, наверно, от стресса. Не помню, говорила я или нет, но у меня никого нет, кроме теток. Они вечно ворчат и воспитывают, и я сбежала, чтобы жить отдельно, но вот по всему получается, что не к кому обратиться, когда у меня неприятности.

От чая и пирожных стало полегче. Тетя Муся в это время осмотрела мою ногу и нахмурилась.

– Воспаление начинается, как бы не загноилось… Нужно немедленно обработать!

– Мне бы помыться… – робко попросила я.

– Ладно, иди уж, только не трогай ногу! Я сама потом…

Стоя под горячими струями, я пыталась придумать, что сказать теткам. И решила сказать все как есть: что этот гад бросил меня ночью одну, обманом высадил из машины, хотя в сложившейся ситуации был виноват только он сам.

И что меня подвез какой-то деревенский мужик на тракторе до заправки, а потом я ничего не помню. Наверно, я там вырубилась на двое суток, а потом очнулась, вышла на дорогу, и там меня подобрала одна хорошая женщина и довезла до города. А телефон разрядился, а на заправке мне позвонить не дали.

На выходе из ванной меня уже ждала тетя Муся во всеоружии. Она долго обрабатывала рану на ноге, вот именно, там была уже не мозоль, а открытая рана, потом даже сделала мне укол антибиотика, потому что нога распухла.

Тетя Нюся в это время сервировала завтрак, и когда я съела омлет с ветчиной, домашний творог и ужасное количество пирожков и пирожных с кофе, который заварила тетя Муся, потому что сестре она такую важную вещь не доверяет, пришлось начинать рассказ.

Пауль погрузил конец стеклодувной трубки в расплавленное стекло, осторожно вытащил трубку из печи. Сверкающая капля переливалась всеми цветами радуги. Пауль начал выдувать ее, пока стекло не остыло и было мягким.

Стеклянная капля надувалась, как бычий пузырь, увеличивалась в размерах, на глазах меняла цвет и форму. Вот она уже превратилась в кувшин…

Удерживая заготовку на весу, Пауль подцепил из печи еще одну каплю, маленькую, почти невесомую, легким движением шпателя превратил ее в ручку и прилепил к кувшину.

Стекло на глазах застывало, приобретая окончательную, завершенную форму.

Пауль много лет, всю свою жизнь работал со стеклом, но до сих пор не мог привыкнуть к тому, как бесформенный сгусток расплавленного стекла на глазах преображается, превращаясь в кувшин, или бокал, или удивительную рыбу.

Он повертел остывающий кувшин, убедился, что в нем нет дефектов, подождал еще немного и отрезал кувшин от трубки, поставил его на полку рядом с другими изделиями.

Кувшин остывал и постепенно приобретал законченность.

Теперь в нем проступал его настоящий цвет – изумрудно-зеленый, с нежными голубыми прожилками.

– Браво! – раздался позади хрипловатый надтреснутый голос. – Великолепно!

Пауль обернулся.

Возле входа в мастерскую стоял незнакомец – мужчина средних лет в черном бархатном камзоле с меховой опушкой. В узком лице незнакомца, в его зеленоватых глазах было что-то волчье.

– Вы меня напугали, сударь! – проговорил Пауль. – Вы вошли так неслышно…

– Прошу прощения, но я не хотел потревожить вас во время работы. К тому же мне было интересно за вами наблюдать. Люблю смотреть на то, как работает настоящий мастер.

– Благодарю вас, сударь, за лестные слова! – Пауль слегка поклонился, скромно потупился. Он обладал не самым мягким характером, да и жизнь сейчас обернулась к нему не лучшей стороной, но этот господин выглядел небедным и вполне мог оказаться заказчиком, так что стоило держаться с ним приветливо и предупредительно. Ему сейчас до зарезу нужен был заказчик или покупатель, чтобы оплатить счета. – Благодарю вас, любезный господин, но хотел бы спросить, что вам угодно? Может быть, вы желаете купить что-то из моего товара?