– По крайней мере, пройдём один этап, шагнём на ступеньку выше. Но что бы это могло означать?

– Предлагаешь мне поработать Шерлоком Холмсом?

– Готов разделить с тобою эту обязанность, в крайнем случае – готов служить при тебе Уотсоном, или Ватсоном, как там правильней выразиться… Да, кстати… почему именно Холмсом? – спросил Андрей. – Бродвей у нас в Гатчине имеется, а Бейкер-Стрит мы пока не обзавелись.

– Да просто… вспомнилось, – ответила Агриппина. – Эта вторая часть… второй отрывок… Напоминает мне один из рассказов Конан-Дойла. Даже не знаю, почему я его так хорошо запомнила. Читала-то в ранней юности, а вот – всплыло. Другие книги за месяц, за неделю уплывают из памяти в неизвестном направлении, вроде читала, а о чём – не помню, и всё! Избирательная память у меня. Девичья, одним словом.

– Какой рассказ?

– Называется он… как же?., м-м-м-м… «Обряд дома Месгрейвов» – вот как он называется! Там, правда, не стихотворение было, а нечто вроде вопросника, точно не припомню, да это и не важно…

– У бабушки есть Конан Дойл, хочешь, попрошу?

– Да, нет, ни к чему! – махнула рукой Агриппина. – Он нам не поможет больше, чем уже помог…

– А чем он помог?

– Дал толчок. Схему. Направление. – Она села на диван, поджав под себя ноги, и от резкого движения его пружины пронзительно скрипнули. – Короче, так, дорогой. Думаю, что это стихотворение – не набор метафор, а указание на конкретное место. Указание зашифрованное, но место, по-моему, должно определяться однозначно. Остаётся его расшифровать – вот и весь сказ.

– Да-а-а… Дела. – Теперь пришёл черёд Андрею глубоко задуматься. – Отче владыки-громовника… пурпурная дева… Фильм как-то шёл по «Культуре». Кажется, итальянский, про актрису… «Пурпурная дева»… Нет, ничего не ясно! – констатировал он, наконец.

– Между прочим, фильм называется «Пурпурная дива», – не удержалась и подколола его Агриппина. – Я на него рецензию писала для «Афиши»… – Она взъерошила свои пышные волосы, откинулась на спинку дивана и уставилась в потолок, словно именно на потолке могла сейчас прочесть разгадку странного послания. Потом перевела взгляд на Андрея. – Будем исходить из того, что действие происходит в Гатчине…

– Согласен. Тут есть прямое указание на место действия. «Старшая вотчина Пауля» – несомненно, Гатчина.

– Если есть старшая, должна быть и младшая.

– Правильно. «Младшая вотчина» – Павловск.

– Разве Павловск младше Гатчины? Из чего ты исходишь? Объясни критерий, – допытывалась Агриппина.

– Да какие критерии? Гатчина была имением графа Орлова, который и затеял строить здесь дворец. К тому времени, как великий князь Павел Петрович получил Гатчину в дар от матушки, дворец в версии Ринальди был уже построен, и наследник в нём поселился, в то время как Павловск только ещё строился! Так что Гатчинский Большой дворец – старший!

– Понятно. Стало быть, нам даётся подсказка, указывающая конкретное место где-то в его окрестностях…

Послышался осторожный стук в дверь: тук-тук.

– Бабушка! Это ты? – громко поинтересовался Андрей.

– А кто ж ещё? К вам можно? – спросила Елизавета Петровна. И Андрей невольно подумал, что в присутствии гостьи она сделалась образцом такта и доброжелательности.

– Ну конечно! Почему же нет? – Он искренне удивился этому вопросу.

– Андрюша, ты бы гостье чаю предложил – она ведь с дороги, – укоризненно продолжала Елизавета Петровна. – Деточка, идёмте-ка пить чай!

– Ой… как же я… вот идиот… – сконфузился Андрей. – Агриппина, чайку?

– Вы, может, есть хотите? – поинтересовалась Елизавета Петровна.

– Нет, спасибо, я обедала…

– Так это когда было… Ужинать уже пора! Андрей… – Бабушка с упрёком взглянула на внука. – Ухаживай за своей гостьей. Агриппина, никаких отговорок я не принимаю! Марш в ванную мыть руки – и за стол.