Я беру пару ломтиков лимона с чайной тележки и выдавливаю сок на тусклые ножки подставки – так, как показывала бабушка, когда мы чистили дома подержанное серебро. Взяв оставленную тряпку, я оттираю и полирую, вычищаю и навожу блеск. После этой работы руки и пальцы ноют, зато на золотой подставке не осталось ни единого узорчика, который не сиял бы и не сверкал. Я возвращаюсь к каминной полке и кладу яйцо обратно на подставку – теперь оно походит на крохотное солнце.

И тут я слышу это – хриплый голос позади меня:

– Что ты наделала?

Я подпрыгиваю и оборачиваюсь: на входе в комнату стоит миссис Гримторп, указывая костлявым пальцем на мерцающую работу Фаберже. Слышны быстрые шаги, на пороге появляется и бабушка, смотрит на тряпку и миску лимонов, которые я оставила на стуле.

– Молли, – говорит бабушка, – чем ты занимаешься?

– Я решила, что помогу тебе с уборкой. «Мы от пыли всё намыли!» И отполировали. Яйцо Фаберже было такое грязное, бабушка. Непохоже, что его вообще когда-либо чистили.

Я жду, что бабушка похвалит меня за проявленную инициативу, но вместо этого она прикрывает рот рукой.

– Гнусная девчонка! – кричит миссис Гримторп, нарушая тем самым собственное второе правило о шуме, и поворачивается к бабушке. – Она только что сняла патину с бесценной древности!

– Я не причинила яйцу вреда. Посмотрите, оно так блестит!

– Имбецилка! – визжит миссис Гримторп, по-прежнему указывая на меня костлявым пальцем, будто я пятилапая жаба, двуглавый теленок или какой другой неестественный мутант.

– Она просто пыталась помочь, – говорит бабушка.

– Она слабоумная! Уничтожить ценность Фаберже! Доложи я мистеру Гримторпу о том, что ты сделала, юная леди, он бы тут же вышвырнул тебя вместе с бабушкой!

– Но бабушка ни в чем не виновата. Это все я.

– Тихо! – приказывает миссис Гримторп. – Ты не знаешь, когда надо молчать?

Именно эта загадка разрывает мой мозг надвое. Почему надо молчать, если мне задали вопрос?

– Мэм, я могу восстановить патину, – вмешивается бабушка. – Это умеет любая хорошая горничная. Мистеру Гримторпу незачем ничего знать. Не увольняйте меня. Вы же знаете, как редко в наши дни попадается хорошая прислуга. Как вы сами всегда говорите: «Что может стать хуже, то станет хуже».

– Горничной лучше, чем бабушка, вы не найдете, – говорю я. – Вовек не найдете.

Миссис Гримторп переводит сердитый прищур с бабушки на меня.

– Твоя бабушка верно служит, иногда даже с лихвой. В отличие от других горничных, побывавших в этом доме, она, по крайней мере, знает, что такое долг. А вот ты – нет, юная леди.

– Прошу вас, – говорит бабушка. – Молли совершила ошибку. Всего лишь одну.

– Если твоя внучка хочет преуспеть в этом мире, она должна понимать, что у всего есть последствия. Девочку надо наказать.

– Я полностью согласна, – отвечает бабушка. – Она заслужила сурового наказания. По всей строгости.

– Бабушка! – восклицаю я, шокированная тем, что она предложила такое.

Она ведь знает, я всего лишь пыталась помочь! Но когда я смотрю на бабушку, та прикладывает два пальца к подбородку – это наш секретный сигнал, означающий, что все будет хорошо и что я должна ей подыграть. Так что я мгновенно умолкаю.

– Я предлагаю, – продолжает бабушка, – дать Молли работу, чтобы вернуть вам этот долг. Когда ребенку нужно усвоить урок, что может быть лучше тяжелой работы, вы согласны?

Миссис Гримторп меняется в лице и вторит:

– Тяжелой работы? Что именно ты предлагаешь?

– Распорядиться талантами Молли должным образом. Она займется чисткой. И вы ей ничего не заплатите.

Миссис Гримторп улыбается, но в ее взгляде на улыбку ни намека.