– Ты знаешь, что я могу быть добрым. Не зли меня, и тогда я забуду твой грех.

Она вскидывает голову, глаза сверкают злобой и яростью. Невысказанной агрессией и возмущением. Да, моя непокорная Ясмина, открой свой ротик. Но она молчит, хотя видно, как ее подкидывает от моих грубых слов. Что ж, у нас много времени, чтобы разговорить даже такую упрямицу, как ты, Ясмина Булатова.

Касаюсь, наконец, ее тела, глажу в нужных местах, чувствую отклик, но ни звука не слышно от Ясмины. И это злит, заставляет кровь кипеть лавой.

– Ну же, – толкаюсь вперед, ощущая, как от неожиданности дергается ее тело, а затем она замирает, впиваясь пальцами в простыню.

И тишина. Ни вскрика, ни стона. Вот так, Ясмина, да?! Что ж, больше не жди от меня ласки. Вот только, вопреки своим же словам, действую с ней не так, как позволял себе с Наилей. Мои руки порхают по коже моей второй жены нежно, как касания бабочки.

В самом конце чувствую дрожь ее тела и еле сдерживаемый стон. Но она продолжает молчать. Лишь замирает, отвернувшись лицом к стене, и молчит. Встаю с постели, надеваю домашние брюки, набрасываю рубашку и выхожу из комнаты.

– Что ты здесь делаешь?

Наиля от моего вопроса дергается, не ожидая, что я так резко толкну дверь и застану ее за подслушиванием с банкой у стены.

– Я… Я… – заикается, глаза бешено вращаются.

Детский лепет.

– Ты приготовила всё на завтра? – вздергиваю бровь, окидывая первую жену выразительным взглядом.

За восемь лет изучил ее вдоль и поперек. Все ее тайные мысли и желания, характер и привычки. А самое главное – нутро.

– Я убралась, – вскидывает голову, глядя на меня умоляющим взглядом. – Будет честно, если твоя младшая жена всё приготовит.

– Как сегодня?

– Думаю, завтра она исправится, любимый, – ластится, кладет ладонь на мою грудь.

Хватаю ее за запястье и стискиваю сильнее. Она морщится, видно, что больно и неприятно, но Наиля молчит, привыкла к грубости.

– Я твой муж. Я сказал приготовить еду тебе. Ты меня услышала? – жесткий голос, иначе никак.

Дай только женщине волю, она быстро свесит с твоей шеи ноги. Была лишь одна, которой я бы сам вручил лестницу до моей. Но она умерла восемь лет назад. Для меня умерла. Осталась одна ее тень. И воспоминания.

– Как скажешь, любимый, – Наиля растягивает губы в улыбке, после надувает их обиженно. – А когда мы будем с тобой близки? Это было так давно. У меня овуляция, может, сами попробуем зачать? Зачем нам Ясмина?

Ее слова выводят меня из себя, пробуждая зверя.

– Что ты только что сказала?! – цежу слова сквозь зубы.

– Она ненавидит тебя, Тагир! Почему ты этого не видишь? Ее красота затмила твой разум! – в запале шепчет, но ее слезы давно не трогают мое сердце. – А я люблю, понимаешь? Она лишь желает тебе смерти!

– Это она так сказала? – выслушиваю молча ее тираду и задаю единственный вопрос.

– Да! Ее! Она никогда не полюбит тебя, забудь ее! Почему ты не можешь оценить меня? Чем я хуже? – встает на носочки и заглядывает в мои глаза, в которых бушует шторм.

– Давно не было близости у нас, говоришь? – стискиваю челюсти, хватаю ее за локоть и тащу в ее комнату.

Зря она открыла сегодня свой поганый рот.

– Очень давно, я уже забыла, какой ты неутомимый, – хрипит, не обращая внимания на то, что еле поспевает за моим шагом, но вынуждена бежать из-за моей сильной хватки.

Ее голос в этот момент действует на нервы. Вместо расслабленности после желанной близости с Ясминой я, наоборот, взбешен, а ненормальный интерес Наили лишь подливает масла в огонь. Останавливаюсь в тупике коридора, и сам не заметив, как мы тут оказались.

– Скучала по мне, жена? – удерживаю ее близко к себе, и пряный запах духов бьет по обонянию, отчего ноздри расширяются.