Прохаживаясь вдоль протоптанной дороги, Анатролий подвёл Степана к мужчине средних лет со всклоченными волосами, по-азиатски узкими глазами, редкой щёточкой усиков под носом и грубым, обветренным лицом. Его кожа блестела на солнце, а сам незнакомец источал омерзительный, едкий запах. Это был Пайрия – хозяин чума, в котором Степану предстояло переночевать, и по совместительству глава местного племени. Его отец, дед и прадед в своё время тоже считались вождями родовой общины, только вот, судя по поведению охотников, Пайрия ей полностью не владел. Он сидел на нартах рядом с жилищем, напевая весёлую песню на родном языке, и строгал ножом черенок, посыпая под ногами снег мелкой древесной стружкой. Его длинные костлявые пальцы, напоминающие побеги спаржи, умело орудовали инструментом. Губы цвета ржавчины то и дело растягивались в улыбке, обнажая гнилые зубы с большими промежутками. Степан не понимал, как Пайрии удавалось так играючи управляться с заготовками. Он был ещё не слишком стар, но уже и не молод, чтобы действовать так шустро, к тому же его руки не выглядели особенно приспособленными к подобной работе. Ко всему прочему стоял мороз, ладони Степана согревали плотные кожаные перчатки, но кончики пальцев всё равно едва чувствовались. Видимо нужно было долго жить в Заполярье, чтобы как следует привыкнуть к экстремальным условиям холода.

Пайрия был одет в длинную малицу – глухую, доходящую до колен самодельную шубу с большим меховым капюшоном, шерстяные штаны и плотные кожаные пимы с широкими ступнями. Одежды были старательно пошиты вручную из оленьего меха, лоскутов ткани с суконными вставками и всюду пестрили стегаными швами.

Степан подошёл к хозяину племени, вежливо представился и поздоровался.

– Пожалуйте-мана, – отрываясь от дела, расплылся в улыбке Пайрия. – Какое доие-е-ехалось-мана и откуда вы к нам-а и как-а?

Он встал, опираясь на стену чума, отряхнулся от опилок и пожал Степану руку. Хватка была дрожащей и неуверенной, как у дряхлого старика, совсем неподобающая вождю.

– Да с города, – ответил Степан, – очень рад знакомству. Вот прибыл о вас поведать миру и вижу, мир будет немало вами удивлён. Кстати, а что это вы сейчас делаете?

– Новый хорей-мана. Шеста погонения оленя.

Показывая палку, Пайрия рассказал, что несмотря на очевидную простоту, каждый раз изготовление выходило разным и подходить к делу следовало с особым настроем. Бывало, для хорея выбирался деревянный ствол с естественным изгибом. Тогда требовалась лиственница с красноватым оттенком или наоборот с белым, а иногда и обычная хвоя подходила. Чем дольше Степан слушал про тонкости обработки древесины, тем больше удивлялся глубине знаний Пайрии в этой области и изумлялся учёности, казалось на первый взгляд первобытного северного народа.

Позади послышался приглушённый снегом топот копыт, громкое фырканье и тяжёлое дыханье. Степан обернулся. К чуму подошёл северный олень с большими рогами и гладкой шёрсткой. Он был по-дикому величественен и красив. Совсем не такой, как в городском зоопарке. Сохранял в себе природную гордость и статное величие, вёл себя по-хозяйски, держал голову надменно, словно глядел на всех свысока и сам решал, как позволять к себе относиться, к кому подходить, а к кому нет. Олень представал во всей красе, источал терпкий сухой запах и с любопытством осматривал Степана.

– О-о-о-о, а это Црын! – представительно проговорил Пайрия. – Он важака! Красивый-однака!

– Как вы? – переспросил Степан.

Пайрия едва заметно кивнул и рассмеялся.

– Да кудама уж мене?! Хе-хе! Опять вышел из загона-мана. Подойти к тебе. Навер-мана познакомиться хотеть.