– Нет, Зимин, спасибо, но я останусь здесь, присмотрю за дядей, – глянула Леночка на Наумова и отказалась. – Теперь он и до утра не проснется! Пойду я, разбужу Селиверстова. Надо нам перенести дядю в его спальню или в гостиную…

Вчетвером им кое-как удалось перетащить спящего Наумова на диванчик в гостиной комнате. Машенька старательно прятала от них свои смущенно потерянные глаза.

– Бежать вам надо поскорее, Мария Алексеевна! – посмотрел Зимин на экономку сочувствующим взглядом. – Ну, Елочка, я пошел. Завтра я заеду за вами…

Поймав возле перекрестка случайное такси, Борис отправился в больницу, где лежала Ника. Его поначалу не хотели пускать.

– Молодой человек, – смотрела на него заспанная медсестра ничего не понимающим взглядом, – все посещения у нас давно уже закончились! Приходите завтра! Да вы еще с запахом!

– Мне можно! Я к Шатовой, к Веронике! – показал Борис пальцем на знакомую ему палату.

– Да хоть к черту лысому! – выпалила сердито женщина в белом халате. – Идите уже, мужчина, откуда пришли…

На шум выглянула Пелагея, которую оставили дежурить у постели тяжело больной девочки.

– Анастасия Павловна, а вы пропустите его! – улыбнулась тепло им обоим Краснова. – Он из нашей семьи…

В палате горел приглушенный свет. Ника спала. Посмотрев на Пелагею, Борис неожиданно и для самого себя предложил:

– Шла бы ты домой, Полюшка! Тебя муж дожидается, а мне делать все одно нечего. Иди, я сам с Никой побуду.

– Это не шутка? – вспыхнули радостью глаза Красновой.

– Иди-иди…

Задремавшая девочка неожиданно проснулась, открыла глаза, увидела сидящего рядом с нею Бориса, потянулась к нему.

– Зимин, ты не уехал! Я рада тебя видеть!

Одними подушечками пальцев он легонько дотронулся до ее изможденного тяжелой болезнью лица, грустно вздохнул.

– И я очень рад тебя видеть, моя Принцесса! – произнес он негромко и постарался широко улыбнуться.

Заметив его изучающий взгляд, девочка сразу прикрыла прячущими ладошками свое засмущавшееся личико.

– Не смотри на меня, Зимин! Я стала некрасивой! Носик у меня осунулся, щечки впали! Одни мои глазищи только торчат! Я стала страшной уродиной! Зимушка, не смотри ты так на меня!

Осторожно убрав с девчоночьего лица ее ладошки, Борис губами прикоснулся к ее еще горячему лобику, прошептал:

– Ты всегда, Принцесса, будешь для меня самой красивой девчонкой на свете! Ты у нас и есть самая красивая девочка!

– Правда, Зимин? – улыбнулась Ника довольно. – Я буду для тебя всегда красивее, чем даже моя мать?

Успокаивающей ладонью Борис провел по ее щечке, и Вероника почувствовала, как ей стало сразу легче на душе.

– Для меня ты, – вдохнул он горячим потоком воздуха в ее ушко, – всегда будешь самой красивой на свете! Спи, Принцесса! Я посижу и поохраняю твои сны!

Прижав его ладонь к своей щеке, девочка закрыла глаза, сладко потянулась, повернулась на бочок…

В шесть часов утра в палату зашла ночная медсестра и сделала Нике укол. Прощаясь с девочкой, Борис нагнулся к ней и поцеловал в щечку. Ника приподнялась и обняла парня, обвила его шею руками, прижалась к нему, прошептала:

– Приходи ко мне еще, Зимин!

– Я обязательно приду! Сбегу с лагеря и заеду!

– Я буду ждать тебя, Зимин! – покатилась медленно серебристая слезинка по девчоночьей щеке.

Подходя ближе к дому, Борис увидел у подъезда вишневую «тройку». Чисто машинально он дотронулся рукой до капота своей машины и понимающе усмехнулся.

– И где это мы всю ночь шлялись? – вышла Шатова в коридор в одной короткой мужской рубашке, застегнутой на среднюю пуговку. – Сколько тебя можно ждать, Зимин?

– Только не говорите мне, Виктория Игоревна, – обнял Борис приблизившуюся к нему женщину, – что вы терпеливо ждали меня тут всю ночь! Движок от машины еще теплый.