После Валеркиной просьбы, Танька прибавила звук.

– Ага, не вы. А кто же её тогда разбил-то? – надрывалась противная девчонка.

И дооралась-таки.

– Что, машину разбили?! Ну, Санька, тебе не жить! – громовым голосом рявкнул Алексей Раскольников, выходя из ворот посёлка.

Ну, всё. Это конец. Санька обхватил голову руками и уселся в траву на обочине. Он даже не представлял, что и как теперь говорить. Вся его тринадцати-с-половиной-летняя жизнь кончилась в этот момент.

– Лёша, подожди, не шуми. Давай сначала выясним, что с ребятами, – сказал Барминцев, придержав Алексея за локоть.

– Да живы мы, живы, – Валерка осторожно приблизился к разгневанному Алексею, – и машину мы не разбили, дядя Лёша, честное слово! Мы её, это, ну, утопили случайно.

– Час от часу не легче! – взвыл Раскольников.

– Лёша, успокойся, сам знаешь, что летом в Бобровке не только машину – самокат не утопишь, – одёрнул его Виктор, и, обернувшись к перепуганному Валерке, спросил – Вы где машину утопили? В Бобровке что ли? Зачем вас туда-то понесло? А где Санька? В машине?

– Да нет. Вон он сидит. А машину мы вовсе и не в Бобровке утопили, а в пыли. Вот же она.

Мужчины, наконец, разглядели в мутноватом красном свете Форд.

– Упс. Точно. Лёша, смотри. Интересно, откуда эта пылюка здесь взялась. Машина по самые стёкла в ней завязла.

– Да, хорошо, что мальчишки успели выскочить. А фордок крепенько завяз. Теперь целый день откапывать придётся, – вздохнул Раскольников.

– Ладно, откопаем. Вычистим. Главное, что все живы.

– Да уж, как представлю, что ребята замешкались бы… Санька, ты, где там? Ладно, не сержусь, я же понимаю, что это не ты напылил. Топай сюда. Цел? Нигде ничего не болит? Что тут у вас случилось-то?

Санька как-то боком по-крабьи приблизился к отцу, вжался лицом ему в грудь и сбивчиво забормотал:

– Мы на дорогу выехали, а там машина странная такая. Мы чуть не врезались. Хотели гаишников вызвать, но я побоялся, вдруг оштрафуют. Хотел нашу машину отогнать, а она завязла.

Валерка деликатно отвернулся. Он бы, наверно, тоже заревел бы, хотя в тринадцать лет мужчины не плачут.

Вдруг раздался разрывающий уши визг.

Танька, поняв, что скандала не будет, решила развлечь себя осмотром окрестностей, и почти наткнулась на разрезанный БМВ. Машина за последние пятнадцать минут каким-то непонятным образом наклонилась вперёд ещё сильнее, и лица водителя и пассажира оказались прижатыми к ветровому стеклу. Никогда в жизни девочка не видела таких жутких лиц. Мужчины бросились к ней.

– Витя, смотри, там люди! – Крикнул Раскольников.

– Вижу, только выглядят они как-то не очень.

– Всё равно их надо вытаскивать оттуда.

– Может, лучше врачей дождаться и гаишников, а то, как бы хуже не сделать.

– Мы никого не смогли вызвать, – признался Санька, – я свой мобильник забыл, а у Валерки Айфон сломался.

– Уже? – Хмыкнул Раскольников. – Недолго музыка играла.

– А ты как думал? Со времён Ильфа и Петрова известно, что всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице, – сказал Барминцев.

– У тебя устаревшие сведенья, – возразил Раскольников, теперь всю дрянь делают в Китае. Всё-таки, я считаю, что нам надо вытащить этих парней из машины. Им там явно неудобно.

– Надо же Сосновские шестьдесят тысяч отдали за китайскую подделку. Вот мой телефон стоил всего полторы, а служит мне верой и правдой четвёртый год, – похвастался Барминцев.

– Ты будешь рекламировать устаревшие гаджеты, или, наконец, позвонишь, куда следует? – Взорвался Раскольников. – Зараза, двери заклинило, Санька, тащи монтировку.

– Откуда?

– От верблюда! Ты что не знаешь, где в нашем багажнике монтировка лежит?