– Никаких провалов там нет. И обломков нет. Абсолютно ровная земля, засыпанная такой же пылью, как и на дороге. А людей там нет совсем, – угрюмо буркнул Санька и отступил ещё дальше к краю поляны под сень кустов.

Синельников со слабой торжествующей улыбкой обвёл глазами присутствующих.

– Ну, вот, друзья мои, всё и разъяснилось. Видите, молодой человек даже не успел придумать никаких подробностей этой, так называемой «катастрофы». Более того, налицо явная путаница в показаниях. Только что, как мы все с вами слышали, речь шла о зыбучих песках, а теперь уже упоминается какая-то «пыль». С сожалением должен констатировать, что все мы тут стали жертвами какого-то совершенно нелепого и глупого розыгрыша. Я вот только не могу понять, как всеми нами уважаемый Александр Петрович согласился принять участие в этом совершенно неблаговидном деле.

– Прошу прощения, – сказал Белокопытов, выходя вперёд, – но я тоже, в некотором роде, свидетель. Как, впрочем, и моё лицо.

Профессор обошёл Андрея со всех сторон, пристально его разглядывая.

– Да, любезнейший, лик у вас, прямо, скажем, выглядит непрезентабельно. Асфальтовая болезнь?

– Прежде всего, позвольте представиться. Зовут меня Андрей Николаевич Белокопытов. Я инженер-строитель, начальник одного из крупнейших Московских СМУ2. По мнению моих подчинённых, страшный зануда, совершенно лишённый чувства юмора. Теперь о том, что я видел своими глазами. У въезда в ваш посёлок мы с моим двоюродным братом Максимом попали в какую-то совершенно невероятную аварию, которую абсолютно ничто не предвещало. Когда будет время, посмотрите, что стало с машиной брата. Думаю, что комментарии тут излишни. Кстати, Максим сейчас в тяжелейшем состоянии лежит на веранде в доме Виктора Андреевича под присмотром Веры Кирилловны. К сожалению, полноценной врачебной помощи эта добрая женщина оказать не может, и жизнь брата реально под угрозой. Это я к вопросу о розыгрышах. Самой катастрофы я не видел, как справедливо предположил один неглупый ребёнок, я в этот момент потерял сознание. Но «пыль», или «песок», короче эту непонятную субстанцию, засыпавшую дорогу, я видел своими глазами. Также я видел, как эта дрянь в течение получаса полностью затянула машину Алексея. Что это такое, сказать не могу, но на зыбучие пески это не похоже. Я строитель, и в грунтах разбираюсь.

– Вы хотите сказать, что всё это правда? – Нахмурился Синельников.

– Да. И проверить это вы можете хоть сейчас.

– И ещё, – вступил в разговор Барминцев, – мы остались без связи. Мобильники не работают. Это тоже легко проверить. Собственно, поэтому Полина и Валера поехали в Городок. Чтобы сообщить о случившемся, врача к пострадавшим вызвать, ну, и разведать, что там и как.

– А что с железной дорогой? – Спросил полковник.

– Не знаю. Мы там ещё не были.

– Я была, – Таня выступила гордо вперёд, – нет там больше ничего. Даже столбы пропали.

И все, даже Панин, посмотрели на девочку с огромным уважением. Ещё бы! Девятилетняя девочка одна в темноте не побоялась пойти на железную дорогу, прямо за которой начинался такой дремучий лес, куда даже опытные грибники и охотники в одиночку не хаживали.

– А что там, в пострадавших деревнях? Наша помощь точно не нужна? – Заволновалась Лидия Куваева.

– По словам ребят, помогать там уже некому, – вздохнул Виктор Барминцев.

– Не хочу ставить под сомнение ваши слова, уважаемый Виктор Андреевич, – сказал профессор, – но это требует дополнительной проверки. Вдруг ребята чего-то не доглядели. Темнота, волнение, сами понимаете.

В эту минуту все услышали приближающийся рёв мотора. На поляну собраний, отчаянно тарахтя, вылетел Валеркин скутер. Вид у Валерки и Полины был ужасным. И дело было даже не в том, что они были грязными и всклокоченными. Самым страшным было выражение их глаз. Даже вечная оптимистка Агата смотрела из-под слипшейся от грязи чёлки с какой-то не собачьей тоской.