– Простите, сэр, – прервал его репортер. – А что лежит за стратосферой? В смысле, есть ли у этого пространства название?

– Знаете, сам термин «стратосфера» не слишком строгий. Это просто наружный слой атмосферы. Невозможно определенно сказать, где он кончается. А за ним… можно сказать, мертвая зона.

– Мертвая зона? Так и называется? – заинтересовался репортер.

– Ну, если вам нужно что-то позагадочнее, можем перевести название на греческий, – с улыбкой предложил Грошингер. – Танатос, по-гречески, кажется, смерть? Может быть, вместо «мертвой зоны» вы предпочтете термин «танасфера»? Оно имеет некий оттенок научности.

Репортер вежливо рассмеялся.

– Доктор Грошингер, когда в космос будет запущена первая ракета? – спросил другой корреспондент.

– Ребята, вы читаете слишком много комиксов, – ответил Грошингер. – Спросите об этом лет через двадцать, и тогда, может, мне будет что вам сказать.

Альфред Мурхед небрежно швырнул отчет в лоток с исходящими документами и улыбнулся при мысли, что сумел сверить все данные, не обращаясь к справочникам и записям. Еще полтора месяца назад он бы так точно не смог. Но теперь, по окончании корпоративных курсов по развитию и тренировке памяти, имена, факты и цифры запоминались на раз. Цеплялись к мозгам, как репей – к эрдельтерьеру. На самом деле эти двухдневные курсы косвенным образом помогли разрешить почти все проблемы и сложности в его, в общем-то, и не особенно сложной жизни. Все, кроме одной: его неспособности подступиться к Эллен, красавице-секретарше, по которой он молча страдал два года.

– Мнемотехника – это система специальных приемов, служащих для облегчения запоминания, – начал свои объяснения инструктор, – что достигается прежде всего путем образования искусственных ассоциаций. В мнемотехнике мы используем две элементарные психологические аксиомы: то, что нам интересно, мы помним дольше, чем то, что нам неинтересно, и визуальные образы, то есть картинки, запоминаются лучше, чем «голые» факты. Я сейчас поясню на примере. И нашим подопытным кроликом будет мистер Мурхед.

Инструктор зачитал совершенно бессмысленный набор слов:

– Дым, дуб, седан, бутылка, иволга, – и попросил Альфреда их запомнить. Альфред смущенно заерзал на стуле. Инструктор продолжил рассказ о приемах запоминания, а потом ткнул пальцем в Альфреда.

– Мистер Мурхед, повторите мой список слов.

– Дым, иволга… э… – Альфред пожал плечами.

– Не огорчайтесь. Это совершенно нормально, – сказал инструктор. – А теперь мы попробуем немного помочь вашей памяти. Попробуем создать мысленную картинку, представить себе что-то приятное – что-то, что нам хотелось бы запомнить. Дым, дуб, седан… мне представляется человек… мужчина… он отдыхает в тени под дубом. Он курит трубку, а чуть поодаль, на заднем плане, стоит его автомобиль, желтый седан. Вы видите эту картинку, мистер Мурхед?

– Э… да. – Альфред представил себе человека под дубом.

– Хорошо. Теперь что касается «бутылки» и «иволги». На траве рядом с мужчиной стоит бутылка с холодным кофе, а на ветке дуба поет иволга. Думаю, эта картинка запомнится нам без труда. А вы как считаете?

Альфред неуверенно кивнул.

Инструктор принялся рассказывать о чем-то другом, а потом вновь прервался и попросил Альфреда повторить список слов.

– Дым, седан, бутылка… э… – Альфред смотрел в сторону, чтобы не встретиться взглядом с инструктором.

Когда смех в классе стих, инструктор сказал:

– Вы, наверное, решили, что мистер Мурхед только что доказал нам полную несостоятельность мнемотехники. А вот и нет! Он подвел нас к еще одному важному пункту. Ассоциативные образы, которые помогают нам запоминать, – это дело сугубо индивидуальное. У каждого человека они свои. Разумеется, мы с мистером Мурхедом – два совершенно разных человека. И я не должен был навязывать ему мой ассоциативный ряд. Я повторю список слов еще раз, мистер Мурхед, и теперь я хочу, чтобы вы представили свою собственную картинку.