…На ужин чуть не опоздали, потом снова сели за компьютер.

Снова забыв о времени, работали до полуночи, пока Евгений не спохватился и не заявил, что режим дня – это святое, надо набраться сил до завтра.

Лиля согласилась.

Зашла в свой номер, быстро умылась, рухнула в постель. «Вроде бы не пни корчуем, а как я устала…» – успела подумать она перед тем, как заснуть.

Следующий день Лиля с Евгением тоже работали, потом третий…

Дождь все это время лил как из ведра, сценаристы даже ни разу не вышли из корпуса, в котором жили. Изредка Лиля звонила домой, мужу, перекидывалась парой фраз с Викусей, передавала приветы Раисе Петровне.

Звонил ли Евгений жене? Лиля не обращала внимания. Или он это делал не при ней…

А на четвертый день случилось вот что. Они собирались писать очень важную сцену – знакомство героев, то, при каких обстоятельствах это произошло. И вот именно в этом вопросе никак не могли сойтись.

Знакомство Маши и Паши, с одной стороны, должно произойти при необычных обстоятельствах, с другой – они все же в первую очередь создают мелодраму, лишь во вторую очередь – комедию. Лиля настаивала на романтичной линии, Евгений – на комедийной.

Они спорили, молчали, снова спорили… И никак дело не шло, словно наткнулись на невидимую стену и не могли ее пробить.

Бегали из его номера в ее и обратно. Стояли рядышком на лестнице, вцепившись в перила, и смотрели сквозь стекло на аллеи парка, утопающие в дожде. Поругались. Помирились.

Потом устроили «час тишины», дабы собраться с мыслями. Но не получилось, скорее, наоборот – мысли и вовсе исчезли.

Поужинали там же, в столовой, устроили мозговой штурм. Чуть не убили друг друга, споря в полный голос… Немногочисленные отдыхающие с удивлением косились на них. Опомнившись, сценаристы убежали к Евгению в номер.

– Ладно, давай ничего не будем делать, давай завтра с утра, со свежей головой, приступим к работе, – предложил Евгений.

– Хорошо, – сухо сказала Лиля и ушла к себе (ей вдруг показалось, что Евгений ее ненавидит и что она ему надоела до смерти).

Запершись у себя в номере, молодая женщина включила телевизор. Посмотрела новости.

Потом выглянула в окно (из ее окон открывался чудесный вид на парк).

…Уже начинались сумерки, только-только зажглись фонари – блестели мокрые асфальтовые дорожки; мерцая, дрожала на ветру подсвеченная электричеством желтая, прозрачная, уже умирающая листва…

Лиля немедленно натянула на себя резиновые сапоги, достала из чемодана длинный плащ с капюшоном и, не предупредив Евгения, вышла из корпуса. Вернее, она и не собиралась предупреждать своего коллегу – она хотела побыть одна.

На большой площадке с клумбой, на которой росли отважные бессмертники, еще бродил народ, совершая вечерний моцион, – с зонтами, в куртках и резиновых сапогах.

Лиля направилась в сторону, подальше от публики, к боковой аллее. Здесь уже не было ни души. Воздух, свежий, но не холодный, приятно дул в лицо. Совсем стемнело, и дождик – о чудо! – почти прекратился. От прежнего ливня осталась легкая, почти невесомая морось, оседающая на ресницах.

Лиля оказалась один на один с ночным парком. Страшно ей не было. А кого бояться? Это не лес – закрытая, охраняемая территория.

Узкая тропинка вела вниз. Цепляясь за деревья, чтобы не поскользнуться, Лиля спустилась и обнаружила, что перед ней – небольшое озерцо.

По поверхности плывут опавшие листья, отражение луны идет рябью… Так хорошо. Господи, как тут хорошо!

Лиля села на краешек мокрой скамьи, сложила руки на коленях и замерла. Кажется, она даже забыла моргать, завороженная отражением луны на воде.