– Леонид Ильич, не хотел беспокоить вас по этому вопросу, но, как видно, никто, кроме вас, решить не может.

– Что случилось, Юра?

– Я по поводу Галины Леонидовны.

Откровенно экстравагантные, вызывающие и эскападные выходки дочери давно уже терзали сердце Генсека. Между тем, в ближнем кругу существовало негласное правило – не сообщать ему ничего о ее похождениях, чтобы не свести его в могилу раньше времени и всем дружно не потерять места в Политбюро, а читай, на Олимпе. Андропов сегодня решил правило нарушить – во-первых, теперь он озадачился физическим уничтожением давнего соперника, который уже не представлял для него ни опасностей, ни сложностей, но память о котором не давала мстительному чекисту спать по ночам. Во-вторых, сейчас, когда его позиции в борьбе за власть заметно усилились, ему даже выгодно было скорее избавиться от Брежнева – время шло, а он ведь тоже не молодел день ото дня. А в-третьих, этот разговор и мог сам по себе настолько укрепить его власть и значимость, что вопрос о преемнике Генсека мог быть решен при жизни последнего в его, Андропова, пользу.

– Что она опять натворила?

– Да тут, наверное, это слово не применяется. Тут ситуация политическая возникла…

– ???

– Понимаете, она регулярно отоваривается в одном гастрономе, в «Елисеевском».

– А что с ним не так? Хороший магазин…

– Магазин-то хороший, да вот начальник его во взятках погряз. Раньше был судим за экономические преступления, а теперь и вовсе за счет взяток добивается продовольственного рая на полках своей вотчины. Раздает их едва ли не до самого верху, а взамен получает квоты на разный дефицит.

– А она тут причем? Она тоже, что ли, взятки берет?

– Ну что вы! Нет, она не берет, но в одном из приватных разговор этот самый господин Соколов обмолвился, чуя, что все может в один прекрасный день накрыться, что в случае чего будет просить у нее протекции, она вам на ушко шепнет пару слов, и пойдет Андропов восвояси, не солоно хлебавши.

Брежнев задумался, внимательно глядя на собеседника:

– Как же ты допустил назначения судимого человека на такую должность?

– Это еще до меня было. Правда, Алидин за этот недосмотр от меня уже получил на орехи.

– Вы его в разработку взяли?

– В том-то и дело, что взяли. Он, видимо, что-то чувствует, потому и высказывается про Галину Леонидовну в таком ключе.

– Если чувствует, сбежать может…

– Не беспокойтесь, Леонид Ильич, не дадим. Только сами понимаете, что будет, если эти его разговоры выйдут за пределы «Елисея» и покатятся по всей Москве. Какой удар по вашему престижу и престижу партии!

– Ты что же, думаешь, что я за такого негодяя вступаться стану?

– Я-то так не думаю, но вы же знаете, как в Москве этот вопрос поставлен. Слово – не воробей… Ляпнет один какой-нибудь дурак, а потом отмывайся. Народ у нас, к сожалению, такие вещи на раз-два расхватывает – «застой» кругом, полки магазинов пустые, люди злые. Пойдут языками чесать…

– Верно, нельзя такого допустить. А как же заставить его молчать? На всякий роток не накинешь платок…

– А как в прежние времена заставляли?

Брежнев побелел.

– Не хочешь же ты сказать…

– Именно это и хочу сказать.

– А за что?! Хищения собственности есть?

– Пока не нашли, но есть взятки.

– Так за взятки, насколько я помню, к стенке не ставят!

– Поставим. Найдем судью, у которого рыло в пуху, прижмем и поставим – это дело техники, как говорится, наши проблемы. От вас нужно только добро. Сами понимаете, дело будет резонансное, может и мировое сообщество вмешаться. Такие вопросы без вашего участия мы решать не имеем права.

– Хорошо. Хорошо, что помнишь, кто в доме хозяин.