Судя по тому, что я раньше слышала, у всех нормальных людей бабочки порхают внизу живота. Мои же с Даней границ не знают. По всему телу разлетаются. Кажется, щекочут своими крылышками даже кору головного мозга. Увы, в психологическом плане это оказывает совсем не ту стимуляцию, которая могла бы работать мне на пользу. Я вся – от шеи до ног – покрываюсь мурашками.

Эмоции, ощущения, чувства, желания… А где, черт побери, идеи?

Содрогаюсь и замираю, в ожидании нашествия еще каких-то фантастических тварей.

– Марина… – выдыхает тем временем Шатохин. Склоняя голову, прижимается лицом к моей шее. Шумно вдыхает. – Сука, ты такая ядовитая… Дышать тобой – чистый кайф, но последствия… Ты, блядь, хуже любой радиации… Уничтожаешь все внутри!

– Ты внутри меня – тоже!

Повышаем на эмоциях голоса. По привычке сражаемся. Пока Даня не скручивает меня до писка, пока не ловит ладонями лицо, пока не стискивает пальцами подбородок, пока не припечатывается к моему рту своим ртом… И я теряю равновесие, выдержку, рассудок.

Качнувшись навстречу, инстинктивно хватаюсь за мужские плечи. Под гладкой горячей кожей бугрятся мышцы. Эта сила пугает и вместе с тем вызывает трепет.

Размыкаю под давлением губы. Жадно принимаю яростный поцелуй.

Наглое, дерзкое, бесстыдное, незнающее меры животное. Насилует мой рот, словно вечность только этого ждал, а миг спустя мы и вовсе умрем.

Насытиться? Утолить голод? Сбить похоть?

Это невозможно!

Чтобы мы ни делали, желание не спадает. Просто потому что подобными ласками мы больше и больше друг друга заряжаем.

Лишь заканчивающийся кислород вынуждает нас разорвать контакт. Рты отпускаем. В остальном так же крепко друг друга сжимаем. Судорожно глотая воздух, вместе качаемся. И стискиваем, стискиваем… Всеми возможными способами друг на друга давим. Телом, ладонями, лицами, даже срывающимся дыханием.

– Я, мать твою, хочу залить тебя спермой. Всю тебя, Чаруша, – выталкивает Даня глухим и сбивчивым, крайне эмоциональным хрипом. Столько страсти в каждом звуке, что я попросту не справляюсь с этой лавиной. Она обрушивается на меня жаром, ознобом и горящими углями. – Я хочу быть глубоко в твоем теле. Слить прямо в тебя хочу! Никогда ни с кем так не делал. А с тобой хочу. Слышишь, Марин? С тобой одной хочу! Потому что ты моя… Моя, Марин!

Это то, о чем он предупреждал? Его откровения? То, чем он собирался делиться?

Почему я ждала чего-то более важного?

Хотя, очевидно, в этом вся суть Бога Похоти. Не о моих красивых глазах и шикарных волосах он мечтает. А я и вовсе ни на чем сосредоточиться не в состоянии. Все фразы разбираю на «перемотке», с опозданием. После каждого разбора приходит одна мысль: «Какой же Даня мудак!».

И все равно всем своим организмом на эти грязные признания реагирую.

Они волнуют меня до дрожи, до удушья, до инфаркта.

– Хочу кончить, Марин… Хочу в тебя… Я, блядь, только думаю об этом и, сука, едва не взрываюсь. Чувствуешь, как меня шманает? Чувствуешь? Маринка… Маринка моя… Как я хочу тебя! Сейчас сдохну, как хочу! – продолжает молотить, сжигая своим огнем весь кислород.

Сопротивляюсь изо всех сил, когда совершает первую, расчетливо-мягкую попытку свалить меня на кровать.

– Блядь, что не так, Марин? Что тебе не так? Я же чувствую, что ты тоже этого хочешь, Марин! – разражается возмущениями.

Чего в них больше: злости, замешательства или муки – невозможно определить. Всего этого слишком много! Меня волной за волной накрывает дрожью. Температурный режим напрочь сбивается. Дыхалка слетает. А сердце и вовсе отправляется в отрыв, после которого не всегда есть возможность восстановиться.