– Да поможет вам в этом Бог, святой брат!

Колдунью увели, и брат Диего, чуть прикрыв глаза, улыбнулся, довольно и слабо, как человек, изрядно уставший от честного и нужного всему обществу дела:

– Мы с вами неплохо поработали, господа, – отделили зерна от плевел. Брат Эгон! Отправь их алькальду дело…

– А как его назвать, брат Диего?

– Хм… назови так: «О причинении телесного ущерба девице Аманде двумя установленными женщинами, случившееся на почве обострившихся неприязненных отношений». Записал?

– Да, святой брат.

– Ну, отправляй. А завтра, наконец, займемся нашим непосредственным делом – колдовством. – Потерев руки, брат Диего посмотрел на князя: – Не сомневайтесь, дон Георгио, все будет сделано с надлежащим тщанием и в срок. Колдовство – это не какая-нибудь там драка, особого подхода требует. Хотя я вовсе не верю в ведьм! – неожиданно огорошил доминиканец. – Как, скажем, не верил в них знаменитый богослов Григорий Турский или иные отцы церкви. Думаю, и папа Мартин тоже не верит, однако… Мы не верим, а люди верят! И мы, церковь, должны это учитывать…

– Поощрять тупые сельские суеверия? – не сдержавшись, съязвил Егор.

– Можно и так сказать, – инквизитор ничуть не обиделся. – Кто б еще посоветовал, что со всем этим мракобесием делать? Священники и те часто неграмотны, что уж говорить о пастве.

Князь пожал плечами: что делать, он и сам не знал, как-то на эту тему еще не раздумывал, не до того было. Однако из своего личного опыта точно знал – есть, есть ведьмы! Вот только девчоночка эта, Аманда, вряд ли к ним отношение имеет – обычная сельская знахарка, правда, чересчур симпатичная… даже если и выпустят, не будет у нее в той деревне жизни! Просто не дадут, заклюют, если замуж не выйдет… а за кого выйти-то… да и кто безродную бесприданницу возьмет? Хотя, с другой стороны, не совсем бесприданница – дом у нее… Интересно, в каком состоянии только?

– А это что еще?

Князь остановился у двери и обернулся, услыхав удивленный возглас доминиканца. Тот нашел еще какие-то бумаги, вчитался…

– Это прислал все тот же алькальд, – пояснил брат Эгон. – Ну, которому мы все отправляем.

– И что тут? – инквизитор поднял глаза. – Ну, загрызли волки рыбачка, овец да пастушку… жалко, конечно, девчонку… И рыбачка того жалко. Но, ради Святой Девы, мы-то тут при чем?

– Просто алькальд не думает, что это волки, – тихо произнес секретарь. – Он полагает – в округе завелся оборотень.

– Оборотень? – брат Диего изменился в лице. – Он там совсем с ума сошел, алькальд этот?

Ах, как они танцевали, как пели, как извивались смуглые гибкие тела под томительно-волшебную музыку, исходившую, казалось, из самых небесных сфер! И все эти танцы, танцовщицы, музыканты были для него – князя!

Два барабана, свирели, бубны и лютня, и чудесная мелодия томно обволакивала мозг, а полунагие девушки танцевали, то приседая, то кружась, а вот, упав на колени, разом склонили головы, доставая волосами пол, и тут же вскочили на ноги, побежали, размахивая руками в такт барабанам и бубну. Ох, девы, девы, танцующие эвридики!

Эти нагие восточные танцы напомнили Вожникову Орду: знаменитую танцовщицу Ай-Лили с ее «кордебалетом» и даже саму царицу, великую ханшу Айгиль, ставшую правительницей с помощью и по слову великого князя.

Девушки двигались так же, как и те, в Новом Сарае, столь же томно и страстно. Эти смуглые гурии, готовые завлечь в свои сети любого вменяемого мужчину, словно упали своим танцем прямо на сердце Егору, вызвав цепь воспоминаний, приятных и не особо, но тем не менее князю хотелось вспоминать. Восток… Орда… Как много оказалось связано с этим в его здешней жизни! Айгиль, Ай-Лили… да что там говорить – сама княгиня Елена! Не ордынский плен – так и не встретились бы… Значит, и тут Восток, восточные ритмы, напевы, без которых ничего не было бы… Играй, играй флейтист! Бейте, барабаны, звените, цимбалы и бубны! Пой, лютня, пой, расскажи до конца свою историю волшебной и неземной любви, ибо о чем еще могла бы быть эта история, выраженная в этой чарующей музыке, танце и томных взглядах прекраснейших гурий, словно сошедших с каменной патоки Альгамбры, одного из прекраснейших дворцов гранадского эмира Юсуфа ибн Юсуфа, приславшего столь дивный подарок «великому правителю далеких полночных стран».