Дома, в уютном кресле у окна страхи улеглись. «Она девчонка. Правда ее погубит». Корень проблемы в трех словах «правда», «погубит» и «девчонка». Какая правда может быть смертельной. И смертельной только для меня – девчонки. Я недостойна правды. Вот ведь гады. Если девчонка, значит недостойна.

Вечером после ужина, пока мама прибиралась на кухне, я поставила стул перед отцом, сидящим в кресле, села, облокотилась на спинку стула и, уставясь немигающе в его глаза, спросила: «Какая правда может быть страшной для девчонки?»

– По любовной части?

– Нет.

Долго думал и потом сказал: «Тогда это правда, несовместимая с женской психологией или с женским предназначением. Женское психология – эта неустойчивая и эмоциональная нервная система. А женское предназначение – это продолжение человеческого рода. В первом случае девчонка может не выдержать ту эмоциональную нагрузку, которую несет правда, при этом правда может быть абсолютно любого, не исключено негативного, или, скорее непривычного характера. Во втором – под угрозой женское предназначение, которое может быть, как личного характера, так и, не дай бог, глобального. Для более конкретного ответа нужны более конкретные вопросы. Это связано с тем листком?»

Я не ответила, встала, поставила стул на место и ушла в свою комнату.

Лежа перед сном, отец, уставясь в потолок, произнес: «Как думаешь, любовь и долг совместимы?» И услышал от жены в ответ: «Учитывая твою работу, могу сказать, что да, если это долг перед любовью. – И немного погодя добавила. – Не кажется ли тебе, что слишком много двусмысленных слов звучит в последнее время в нашем доме. С каким-то тайным дном?»

– Юлька все еще под впечатлением той сказки. Впрочем, ты хорошо сказала – долг перед любовью.

И наутро он воткнул маленький жучок в Юлькин воротник. А войдя в свой кабинет в неприметном здании на не менее неприметной улице, коротко распорядился по телефону: «Номер 17 зет поставить на запись, докладывать в конце дня или – задумчиво – если что-то не так».

Обо всем этом я узнала много дней спустя, когда все началось. И выкладываю здесь, чтобы сохранилась нить событий.

Сюра пятая

– Вовка, ты мне нужен.

– Ты где?

– Под нашей березкой.

– Жди, минут десять.

Вот за что я люблю Вовку, так за верность.

Он подъехал на такси, минут, правда, не через десять, а пятнадцать, когда я уже начала дрожать, сама не зная отчего. Обхватил меня за плечи: «Синичка, что случилось?»

– Поговорить надо.

В нашей старой кафешке мы сели напротив друг друга, заказали по капучино с корицей и я выпалила: «Я его нашла».

–Кого?

– Догадайся с трех раз. Автора!

– Ну и что?

– Что-то не так. Он не хочет говорить о сказке.

– Ну и что?

– Как что! Любой пусть даже самый задрипаный и никем не признанный автор будет, зуб даю, петушиться перед смазливой поклонницей. А он молчал и даже не смотрел на мои коленки, а я, чтоб ты знал, надела самую короткую юбку, от которой, к слову, ты язык глотаешь.

– Может он гомик?

– Ага. И девочка в натуре на стене. Но это не все. Там был еще кто-то. Слушай внимательно и не перебивай. Квартира однокомнатная, в комнате и на кухне никого, кроме него, я все видела. Из ванной и туалета ни звука. А когда я вышла и еще не закрыла дверь, там прозвучал второй голос. И этот голос был какой-то странный. В общем, так: ты должен достать жучок и этот жучок мы должны внедрить в его квартиру.

– А это не перебор?

– Что?

– Твои фантазии.

Я так глянула на него, что он даже отшатнулся, отгородился ладонями.

– Все, все, молчу. У отца не спросишь?

– Ты что. Исключено.

– Будем искать. Но они не дешевые. Сам жучок, да и слушать надо.