– А вот как, – говорю я, – посиди возле него, пока я наведаюсь в одно местечко, где надеюсь отыскать бриллианты.

Он вполне одобрил это и все время смотрел на меня, пока я быстро надевал сапоги Бода вместо своих, чего он совсем и не заметил. Они были только чуть-чуть велики мне, но это гораздо лучше, чем если бы они были малы. Я ощупью нашел свою сумку, когда пробирался в темноте через прихожую, а через минуту был уже на дороге и быстро шел вперед.

И я чувствовал себя очень недурно, зная, что в каблуках у меня скрыты драгоценности. Минут через пятнадцать я сказал себе: теперь меня отделяет от них целая миля, и все кругом спокойно. Прошло еще пять минут, и я сказал себе: теперь меня отделяет от них гораздо более мили, но позади меня остался человек, который теперь начинает чувствовать некоторое беспокойство. Еще пять минут, и я говорю себе: он очень встревожен теперь; он беспокойно ходит по комнате из угла в угол. Еще пять минут, и я говорю себе: позади меня осталось две с половиной мили, теперь он ужасно встревожен, он начинает догадываться. После сорока минут я сказал себе: теперь он уже знает, что дело неладно! Через пятьдесят я сказал: теперь он уже знает почти все. Он думает, что я нашел бриллианты в то время, как мы обыскивали Бода, и прикарманил их. Теперь он кинулся в погоню за мной. Он станет отыскивать свежие следы на пыльной дороге, но они могут его повести вверх по течению реки точно так же, как и вниз.

В эту минуту я увидел человека, ехавшего мне навстречу, верхом на муле, и я, не подумав хорошенько, нырнул в кустарник. Всадник, поравнявшись со мной, остановился и стал поджидать меня, но не дождавшись, поехал дальше. Это был глупый поступок с моей стороны. Я возбудил подозрение в этом человеке тем, что спрятался, а ведь он мог встретить Геля Клейтона.

На рассвете я добрался до Александрии, где стоял этот пароход, и очень обрадовался, потому что теперь я был в полной безопасности. День только что начинался. Я взобрался на пароход и занял эту каюту. С нетерпением стал я ждать отплытия парохода, но он все стоял, потому что, к несчастью, в нем испортилась какая-то машина и необходимо было ее исправить. Короче говоря, пароход не тронулся с места раньше полудня, и еще задолго до завтрака я закрылся в своей каюте, потому что увидал вдали человека, который шел к пристани и был так похож на Геля Клейтона, что я испугался. Я сказал себе: если только он узнает, что я на пароходе, он прихлопнет меня здесь, как мышь в западне. Он станет следить за мной и ждать, ждать, пока я сойду на берег, воображая, что он от меня за тысячу миль, и тогда он выследит меня, найдет в каком-нибудь укромном местечке, отнимет у меня бриллианты и потом… О, я знаю, что он сделает потом! Это ужасно, ужасно! А теперь еще и другой тоже оказался на пароходе. Ах, это очень тяжело, мальчики, очень тяжело! Но вы поможете мне спастись, не правда ли? О, мальчики! Пожалейте несчастного, которого преследуют затем, чтобы убить, спасите меня, и я готов буду целовать землю, по которой вы прошли!

Мы начали его успокаивать и сказали ему, что готовы употребить все средства, чтобы спасти его, и что ему незачем так бояться. Понемногу он успокоился, развинтил свои каблуки, вынул бриллианты и стал поворачивать их во все стороны, любуясь ими. Действительно, они были прекрасны, когда свет падал на них: они горели, переливались, из них сыпались искры, вырывались целые снопы лучей. Но я все же думал, что он большой дурак. Будь я на его месте, я отдал бы бриллианты этим бездельникам, чтобы избавиться от них и покончить все это дело. Но он был совсем иного мнения на этот счет. Для него бриллианты представляли целое состояние, и он ни за что не согласился бы отдать их.