Внешней функцией кагала являлся сбор податей и передача их в государственную казну. При этом кагал имел право самостоятельно определять, сколько должен платить каждый член еврейской общины. Кагал выдавал паспорта членам общины каждый раз, когда происходила перемена места жительства, отлучка по делам и т. п.

О настроениях, которые смена подданства пробудила у еврейского населения, можно судить по весьма ограниченному количеству источников. Могилевский купец Беньямин Шпеер, человек богатый и имевший, по некоторым данным, еще до раздела Польши связи с российской администрацией, попытался выступить перед властью в роли выразителя еврейских интересов.

Шпеер впервые упоминается в российских источниках в связи со специфической ситуацией, при которой евреи, официально не имевшие права поселения в Российской империи, могли в исключительных случаях, фактически в обход закона, проживать и вести коммерческую деятельность на территории империи. Шпеер, наряду с братом его жены Беньямином Бером, упоминается в числе еврейских купцов, которым было разрешено проживать и торговать в Риге при условии, что они будут финансировать поселение своих единоверцев в Новороссии[137]. Когда генерал-губернатор Ю.Ю. Броун распорядился выселить всех евреев из Риги под предлогом установления карантина от моровой язвы, Шпеер обращался с безуспешными ходатайствами к Екатерине II[138].

Несмотря на ужесточение административных мер по отношению к евреям, отдельные еврейские купцы, в том числе Шпеер, продолжали свою деятельность в России. Когда его родной город Могилев после первого раздела Польши перешел под власть Российской империи, Шпеер находился в Санкт-Петербурге, где сумел установить тесные контакты с представителями российской администрации. В мае 1773 г. Шпеер возвращался из Санкт-Петербурга в родные края «как для своих дел, так и с намерением, где случай будет, употребить себя в пользу общества своего и к устроению в оном порядка»[139]. Шпеер заручился поддержкой находившегося тогда в столице генерал-губернатора Чернышева. Последний в своем отношении полоцкому губернатору М. Н. Кречетникову предписывал губернской администрации предоставить предприимчивому еврею «милость и покровительство», а также «в нуждах его… возможнейшее вспоможение»[140].

По прибытии в Полоцк Шпеер подал губернатору обширный проект еврейской реформы. В начале этого любопытного документа он попытался опровергнуть определенные антиеврейские предубеждения своего адресата. Признавая, что евреи Западной Европы и даже евреи, проживающие «под игом азиатских государей, …гораздо лучше, обходительнее и опрятнее своих однозаконцев, стогнящих под покровительством Речи Посполитой польской»[141], Шпеер выразил надежду, что и евреи «бывшей Польши» вполне способны «исправиться», то есть могут быть успешно подвергнуты модернизационным изменениям.

В качестве виновников бедственного положения евреев на новоприсоединенной территории указывались прежние польские власти. Особенно тяжкие последствия имело вмешательство польских магнатов и владельцев местечек во внутренние дела еврейских общин и отдача ими «на откуп» должности раввина[142]. Данная практика постоянно осуждалась учеными талмудистами, прямо заинтересованными в получении должности раввина, но, вероятно, не имевшими для этого необходимого «уставного капитала»