– А что, каждый член банды – язычник? – спрашиваю я Лолу.

– Да. В конце концов, какой человек будет настолько сумасшедшим, чтобы присоединиться к банде, если он не следует этике Асатру[8]?

«Сила, мужество, честь, наслаждение, прагматизм».

– А чем именно они занимаются?

Вопрос невольно срывается с моих губ, я не успеваю его обдумать. Я что, и правда хочу знать все о деятельности банды, участники которой студенты университета?

Лола колеблется с ответом, ковыряя вилкой еду.

– Я толком не знаю, вопросов никогда не задавала. Однако говорят, что они связаны с наркотиками и оружием. С криминальным бизнесом, короче.

– Но если все в курсе, то как они могут продолжать всем этим заниматься?

– В этом городе все их знают. У них длинные руки, и полицейские закрывают на них глаза, а у тех, кто не коррумпирован, нет доказательств, чтобы их арестовать.

Я не отвечаю, задумавшись так глубоко, что не в состоянии связать и двух слов.

Банда, занимающаяся незаконной деятельностью, в моем университете… А если они убивали людей?

От этого простого соображения к горлу подступает тошнота, а по телу пробегает дрожь. Но я ухватываюсь за мысль, что Сет казался вполне милым парнем, прежде чем начал пристально меня разглядывать.

Наверняка у их главаря очень много связей. Иначе как простые студенты могли бы выходить сухими из воды, несмотря на все свои злодейства и преступления?

Только когда мы доходим до внедорожника Лолы на университетской парковке, тягостная атмосфера наконец разряжается и мы снова возвращаемся в состояние радостного возбуждения. И вот мы уже мчимся по улицам Анн-Арбора, врубив в салоне на полную громкость I Write Sins Not Tragedies группы Panic! at the Disco.

Где-то через десять минут зажигательного караоке Лола уже паркует машину перед зданием, по внешнему виду которого невозможно догадаться, что находится внутри. Выйдя из машины, мы захлопываем дверцы каждая со своей стороны, а затем моя соседка театральным жестом указывает на здание.

– А вот и The Degenerate Bar!

Взявшись под руки, мы с Лолой толкаем звуконепроницаемые двери и оказываемся внутри бара. И вот оно, дегенеративное вырождение.

Музыка и оглушительный шум голосов обрушиваются на меня со всей силы, так что от удивления я замираю на месте как вкопанная. Благодаря световым эффектам каждый уголок помещения то возникает из темноты, заливаемый волной яркого света вместе со всеми, кто в нем находится, то секундой позже погружается в еще более непроглядную тьму. Такие яркие вспышки с частотой, отвечающей бешеному ритму поп-музыки, любого эпилептика немедленно отправили бы в больницу.

Я должна дать пару секунд своим органам чувств, чтобы освоиться в окружающей обстановке, прежде чем пройти за зону контроля под каменным взглядом двух вышибал. Посреди уже довольно тесной толпы, прямо в центре зала, возвышается огромная, чуть ли не двадцатиметровая барная стойка, окруженная несколькими столиками, расставленными то тут, то там.

Не отпуская меня ни на секунду, Лола работает локтями, прокладывая нам путь к барной стойке, где она окликает одного из барменов. Едва увидев ее, он расплывается в широченной улыбке и тут же, не выпуская из рук шейкер, подходит к нам.

– Лола! Давненько тебя не было видно!

Они тепло обнимаются через стойку, а затем моя соседка притягивает меня к себе, чтобы представить своему другу.

– Лиам, знакомься, это Авалон, моя новая соседка по комнате.

Он дарит мне ослепительную улыбку, одновременно протягивая для рукопожатия руку, и, пока он готовит коктейли, мы обмениваемся парой любезностей. Трудно сделать что-то большее на фоне такой оглушительной музыки.