– Полёг весь эскадрон… вчера, – снял папаху с головы последний казак. В уголках глаз парня ледышками застыли слезинки.

– Война… она, братишка, такая, – снял фуражку Фрол и перекрестился, – у одних грудь в крестах, а у других голова в кустах… Однако же, не след жирных интендантов откармливать. Ты должон свою обнову с Семёна затребовать. Он вчера обмундирование на казаков получил сполна. А то ходишь как чёрный басурманин – людей пугаешь.

– Казакам раньше и так было можно, – не хотел переодеваться в солдатскую гимнастёрку Алексей.

– На дворе не прошлый век, в новой войне всё должно быть защитного цвета. Надысь, мужики баяли, что и коней в зелёный колор красить прикажут.

Фрол печально покачал головой с осуждением такого непотребства.

– Толковая мысль, – не понял солдатского юмора мальчишка и решил-таки сменить старую казачью рубаху на гимнастёрку. – А Семёна я, дядька Фрол, знаю. Сейчас же положенное потребую.

– Только ты сперва мне должон подмогнуть, а уж потом за обновой бежать, – ухватил торопыгу за локоть возница. – Конягу давай впряжём и мясца раздобудем. Небось жрать-то хочешь, ужин-то проспал, а повар мяса чуть ли не полкотелка каждому наваливал. Ротой лошадь сожрали! Беги до кухни, хоть холодного куска конины пожуй. Хлеба-то ещё не напекли.

– Ничего, я хлеба дождусь, – у Алексея сразу пропал аппетит, вспомнил своего Сивку.

– Слыхал, что тебя в обоз сослали, – хитро прищурил глаз Фрол, – но ты с пехотой в ночной рейд сбёг. Наш фельдфебель твоё геройство не оценил, жалобу в штаб подал.

– Так меня сам поручик Ширков в роту взял, в пулемётное отделение.

– Эдак все конюхи разбегутся – не по уставу перевод. Да и не служат вольноопределяющиеся в пехоте. Вот во вспомогательных частях – полно́. Хоть в обозе лямку солдатскую тяни, хоть в телеграфисты там… или в инженерные части подайся.

– В санитары хочу! – загорелся желанием парень.

– Бумагу отпиши форменную в штаб – командование рассмотрит. Только для ускорения дела самогончиком смазать механизм надоть. К Семёну обратись – он всю хитрую канцелярскую механику знает. Но пока ты к обозу приписан, унтер-офицер Зыков твой наипервейший командир. А я – второй после нашего унтера, – хитрый мужичок одёрнул гимнастёрку, крутанул пальцами усы, поправил козырёк фуражки. – Посему, поступаешь в моё прямое распоряжение. Готовь телегу, поедем на заготовку мяса. И рожу кислую не корчь. Солдат должон приказы вышестоящего выполнять!

Алексею очень не понравилась поставленная задача. Война вообще разочаровала мальчишку. Вместо славных подвигов – тупая кровавая бойня. Казачьего эскадрона больше нет, а в пехоту он проситься не будет. Пулемёт уже не казался ему интересной игрушкой и походил больше на мясорубку без ручки. Перемалывать острыми ножами чужие тела мальчишке было противно. Уничтожение роты австрияков не могло вернуть зря загубленные жизни казачьего эскадрона. Чужие смерти облегчения не принесли, Алексей чувствовал себя мясником на огромной фабрике смерти. А теперь ещё и с трупами возиться предстоит. Как же можно-то коней жрать!

– Э-э, паря, ты на меня глазищи-то не таращ, – попятился обозник от обжигающего взгляда казака. – Никто тебя застывшие трупы рубить не заставляет. Там на поле ещё раненых лошадей полно. Ночью ржание ещё слышно было. Мы божьим тварям только поможем, если милосердно добьём, чтобы не мучились.

– Поможем, – мрачным эхом отозвался сын ведьмы и заторопился на поле брани. Раненых коняшек мальчишке было жалко до слёз. Безвинно страдают бедолаги.

Вдвоём быстренько впрягли старого мерина. Фрол закинул на покрытое сеном дно телеги скрутку мешков, кожаный фартук, острый топор, и взял в мозолистые мужицкие руки вожжи. Скрипучие колёса покатили солдатский «катафалк» за телом павшего в бою четвероногого воина.